Вадим Голубев - Записки генерала Жихарева. Роман ужасов

— Хорошо стреляете, товарищ комиссар первого ранга, — ухмыльнулась охранница с перманентной завивкой, закуривая «Казбек».

— Зачем же били трупы по головам?

— На всякий случай. Чтобы и нам, и им спокойнее было!

— Топорков! Продолжай! Ты — старший, а мне это дело оформить надо, — кивнул Жихарев полковнику из опергруппы.

В сопровождении Таньки он прошел в помещение. Навстречу им охранницы тащили голосивших и упиравшихся женщин. Сделавшая комплимент Пашке охранница волокла пухлую коротконогую бабенку, лупя ее дубинкой по грудям. Следом на четвереньках ползла совсем молоденькая девчушка, оставляя кровавый след. Ее пинками гнала рослая охранница. Выли построенные в коридорах бабы, стоявшие в лужах мочи.

— Ох, и тяжелый от них дух! — посетовал Пашка, закрывая дверь в Танькин кабинет.

— Потеют от страха, описались, кое-кто еще и дристанул. А убирать нам завтра придется…

— Не придется. Как расстрел закончат, трупы погрузим в машины. Вывезем за город. Я по дороге противотанковый ров присмотрел. Там сожжем. Вы эвакуируетесь с нами. А теперь давай выпьем за встречу! — достал Пашка флягу с коньяком.

— Ой, Пашенька, а у меня спиртик есть и огурчики соленые, — захлопотала Воробьева.

— Как ты жила, Татьяна, эти годы? Я ведь тебя искал…

— Как жила? Сначала на секретной работе была. Что это такое ты знаешь. Потом создали для больших начальников что-то вроде домов терпимости. Туда меня определили. А как постарела, пришлось идти в тюрьму на службу. Таким как я сразу давали офицерское звание. Работа — не сложная, а грязи до тюрем я видела достаточно. Привыкла! Но все надеялась в Москву попасть. Определил бы ты меня куда-нибудь. На Внутреннюю или Загородную я не претендую, а в Лефортово бы пошла. По приезду в столицу замолвил бы за меня словечко.

— Хорошо, помогу. А сейчас сделай мне то, что делала в восемнадцатом. Не разучилась?

— Что ты, Паша? Конечно — нет! — потянулась Танька к ширинке Жихарева.

— Ты вот что, Таня, хоть зубы у тебя золотые, но рот ты все-таки спиртом прополощи!

— Все сделаю. Мой повелитель!

Жихарев снова погрузился в молодость и был разочарован. Соня с Соловков делала все куда лучше. «Годы берут свое: сноровка — не та и реакция — не та», — подумал Жихарев, когда Танька подавилась спермой. Когда она откашливалась и отплевывалась, в дверь постучали.

— Все кончено, — доложил полковник Топорков.

— Грузите и поживее! До рассвета мы должны прибыть на место и подготовиться к уничтожению трупов!

— Слушаюсь! — щелкнул каблуками полковник и закрыл дверь.

В ночной темноте палачи покинули Орловскую тюрьму. Во дворе полыхали костры из сжигаемых документов. Впотьмах добрались до противотанкового рва. Перед рассветом закончили сбрасывать в него тела. В одном из грузовиков были немецкие мундиры и оружие, в том числе и огнеметы. По команде Жихарева из направили огненные струи на лежавшие во рву тела. В миг огонь охватил куч, запахло горелым мясом, столб зеленоватого дыма поднялся в воздух. Краем глаза Пашка заметил, как молоденький лейтенантик и охранница с перманентом пошли к стоявшему неподалеку овину. Жихарев вопросительно посмотрел на Таньку.

— Пусть потешатся! Бабоньки мои без мужчин истосковались. Да и твоим парням облегчиться не мешает, — бросила она.

Не много было времени, но пока горел костер, все охранницы получили удовольствие. Пашкиной команде пришлось потрудиться — их было меньше. Довольные и раскрасневшиеся охранницы погрузились в машины. Погрузилась в машины и опергруппа.

— До скорой встречи! — кричали ей вслед женщины.

— До скорой, до очень скорой встречи пробормотал Пашка.

Оторвавшись от женского каравана, он выбрал место для засады. Затем проинструктировал членов группы, что не одна охранница не должна уйти живой. Несколько человек натянули на себя немецкие шинели и каски, вооружились немецкими автоматами. Расположились так, что простреливался каждый метр шоссе. Послышался рокот моторов. Когда можно было различить лица сидевших в кабинах, Пашка приказал открыть огонь. Затрещали автоматы. Дернулась и откинулась назад сидевшая за рулем головной машины охранница. Грузовик развернулся боком, подставив его под огонь трассирующих пуль. Посыпались с бортов женщины. Задирая ноги, они падали в осеннюю грязь. Открылась дверь кабины. На обочину спрыгнула Танька Воробьева. Линия трассирующих пуль потянулась к ней. Танька на секунду застыла, потом бочком пошла в сторону и, сделав несколько нетвердых шагов, медленно опустилась на спину. Паника охватила охранниц. Спрыгнувшие с грузовиков метались под пулями и падали на землю одна за другой. Наконец, все были убиты. Жихарев выставил оцепление и приказал осмотреть тела. В кабине первого грузовика сидела охранница с перманентом. Ее васильковые глаза мертво смотрели вверх, к губе прилип окурок. Невдалеке от машины лежала Танька Воробьева. Юбка на ней задралась, обнажив желтые трусики и варикозные вены под прозрачными чулками. Молоденький лейтенант выбивал сапогом золотые челюсти из ее широко раскрытого рта. Время от времени щелкали одиночные выстрелы. Оперативники добивали раненых из немецких парабеллумов.