Вадим Голубев - Записки генерала Жихарева. Роман ужасов

— Нарком велел подключиться нам к следствию. Допрашивать будем здесь! — объявил он с порога.

— Поедем на ближнюю дачу! — обратился к Гулько Жихарев, которому сама судьба послала молодых хамов. — Есть вопросы по организации охраны генсека.

— Что, падла, икру с осетриной жрал, думал: так и дальше будет? — услышал Пашка, выходя из кабинета.

— Товарищи! Гулько! Жихарев! — закричал Паукер.

— Тамбовский волк — тебе товарищ! — двинул фиксатый Паукера табуреткой по голове.

Через три часа Гулько и Жихарев вернулись со сталинской дачи. По кабинету Гулько метались молодые люди.

— Вставай! Вставай, сука! — тряс фиксатый уже бездыханное тело Паукера.

— Как он встанет, когда он уже мертв? Кровоизлияние в мозг, разбитая вдребезги печень, разрывы сердца. Все это видно по лицу — не надо даже вскрытия производить! — объявил Пашка.

— Да, молодые люди, — громадный брак в вашей работе. Перестарались, — размышляя вслух, произнес Гулько.

— Сдайте оружие! — приказал Жихарев фиксатому.

Молодые люди немедленно вывернули руки своему бывшему начальнику, защелкнули на них наручники. Содрали кобуру с наганом, выудили из заднего кармана браунинг. Кто-то тут же поставил фиксатому синяк под глазом. Молодой наглец, велевший Тихону Гавриловичу во время казни Ягоды мыть пол, усадил фиксатого на стул и спорол петлицы с его гимнастерки. «И фикса тебе, гад, не положена!» — прорычал он, доставая отвертку. Глянув на стол, наглец взял бюст Дзержинского и, приставив отвертку к золотой коронке, стукнул по ней.

— Товарищи! Гулько! Жихарев! — повалился в ноги фиксатый, плюясь кровью.

— Тамбовский волк — тебе товарищ! — пинками погнали из кабинета молодые люди своего бывшего начальника.

— Я буду ходатайствовать перед товарищем Ежовым о поручении вам этого дела, — улыбнулся Гулько молодому наглецу, покосившись на выбитую коронку. — А пока составьте протокол изъятия оружия и ценностей.

— И это надо убрать! — кивнул Гулько в сторону мертвого Паукера.

Атмосфера страха охватывала страну. Безотказно работала машина подавления. Каждую ночь тысячи людей отправлялись за решетку. Каждый день тысячи людей пополняли лагеря. Каждый день сотни людей расстреливались или уничтожались другими способами. Главный удар наносился по старым членам партии. Они могли знать что-то компрометировавшее Хозяина и его приспешников. Они на правах старых товарищей протестовали против репрессий, против диктатуры. Поэтому в тот период Сталин выдвинул лозунг: «Кто не с нами — тот против нас!» В созданном Наркомате партийного контроля фабриковались материалы по исключениям из партии, за которыми следовали передачи дел в следственные органы. Нарком народного контроля Шкирятов, которого сразу же прозвали Малютой Шкирятовым по аналогии с подручным Ивана Грозного — Малютой Скуратовым, еженедельно ездил к Хозяину для утверждения списков исключенных из ВКП (б) — ветеранов партии, партийных и хозяйственных руководителей, военных. Казалось, не было такого коммуниста, под которого Наркомат партийного контроля не сумел бы подвести идеологическую базу для исключения из партии. В этой обстановке награждение, повышение в должности не приносило радости: все знали, что сразу за ним же может последовать арест. Наряду с доносами, написанными по идейным соображениям, писались доносы из зависти и желания отомстить. Страх царил не только в народе — он царил даже в Кремле.

Разоткровенничавшийся однажды Ворошилов показал Пашке, как перепланировали его квартиру в Кремле.

— Хочешь знать, где моя спальня? Смотри! — с этими словами нарком нажал на одну из книг в большом стеллаже.

Стеллаж отъехал и сквозь проем нарком с гостем вошли в спальню.

— Но это — еще не все! Вот подарок балтийских моряков, — указал Ворошилов на веревочную лестницу, прикрепленную к подоконнику. — В случае чего можно спуститься на кремлевскую стену.

Боялся всего и Сталин. Он не верил даже своим приспешникам, не раз доказывавшим ему преданность. Почти у всех них родственники были арестованы и содержались в тюрьмах в качестве заложников. Как-то в присутствии Пашки в кабинет Хозяина на коленях вполз его секретарь Поскребышев. Не говоря ни слова, он обнял ноги вождя, с мольбой заглядывая в лицо.

— Нет! Не проси! — ответил Сталин на немую просьбу. — Мы найдем тебе новую жену — русскую! А пока подай нам чаю!

Поскребышев как побитая собака выполз из кабинета.