Алексей Фомин - Затон

Все засмеялись.

Вот вам резюме, – сквозь смех проговорил отец. – Все вы, братцы, принадлежите к так нелюбимой Сережей господской культуре, а следовательно, пользуясь его терминологией, являетесь «вырожденцами Эдипами».

Ну, – поправил его дядя Сережа, – про вырожденцев, положим, я ничего не говорил… Хотя и имел в виду.

Это его замечание вызвало новый приступ всеобщего веселья.

Ну что вы, ей-богу… – посетовал дядя Сережа. – Ну, перестаньте хихикать. На самом деле, вопрос про Эдипов и вырожденцев далеко не праздный. Ведь тот же самый Сталин вынужден был взять на вооружение российскую патриархальную архаику для того, чтобы защитить модерн от посягательств постмодерна. Модерн – это титаноборец Прометей, пожертвовавший собой, чтобы подарить огонь людям, а постмодерн – это веселый беззаботный певец Орфей. С одной стороны – созидание, прогресс, движение вперед, с другой – то, что именно сейчас расцвело у нас пышным цветом – симуляция бурной деятельности и имитация активности.

Сплошной пиар, – вставила реплику Анна.

Вот-вот, – охотно согласился дядя Сережа. – А смогут ли принять эстафету классического модерна нынешние Эдипы, начисто отвыкшие от дисциплины и развращенные постмодернистской масскультурой общества всеобщего потребления? Вот их вот поколение. – Он кивнул в сторону Анны.

Мы – поколение пепси, – ответила Анна, улыбкой сопровождая сказанное. – А такое общество… Разве мы его создали? Мы получили его в наследство от вас.

Да, да, – подтвердил дядя Леня. – Это мы поучаствовали в создании этой уродливой конструкции… Вроде бы делали со всей душой, со всем сердцем, а оно вдруг стало расти куда-то вкривь и вкось… И не поймешь, когда промашку-то совершили…

«Поколение, травмированное революцией, – мысленно усмехнулась Анна. – Сначала ждали, спорили, строили планы и теории, потом с головой окунулись в нее… А теперь, как тот электрик из рекламы: «Е-мое, что же я наделал?»

Не клевещи на себя, Анна, – строго сказал дядя Сережа, погрозив ей указательным пальцем. – Поколение пепси – это вот те, из телевизора… Как, бишь, их?.. Э-э… Вспомнил! – Радостно воскликнул он. – Отморозки в поисках ледяной свежести. Это даже не эдипы, а, действительно, вырожденцы какие-то…

Нет, нет, дядя Сережа, – возразила Анна, – не обольщайтесь. Мы все – поколение пепси. И я тоже. Да, мы любим развлекаться и тратить деньги. Мы любим хорошо отдыхать. А чтобы обеспечить себе это, надо хорошо поработать. И с этим я согласна. Хорошо поработать, чтобы затем хорошо отдохнуть. И все. И никакие там общественные обязанности, какая-то дисциплина, еще там всякие штучки, о которых вы говорили, меня не интересуют.

Э-э-э, Анюта, не зарекайся, – дядя Сережа снова погрозил ей пальцем. – Если ты не интересуешься этими штучками, то это еще не значит, что штучки не заинтересуются тобой. Видишь ли, мы живем во времена благодушными прогрессистами и пацифистами, ну, никак не предусмотренные. ΧΧΙ век, судя по его началу, станет эпохой перманентной гражданской войны новых богатых с новыми и старыми бедными. В мире идет процесс обесценивания отдельных слоев населения и даже целых народов. Ресурсов-то все меньше становится. На всех не хватает уже не только нефти, а простой питьевой воды и чистого воздуха.

А меня-то каким боком это касается, дядь Сереж? – поинтересовалась Анна. – У меня все нормально. Дефицита пока ни в чем не наблюдается.

Конечно, – охотно согласился дядя Сережа. – Ты молода, полна сил, у тебя хорошее образование, ты не обременена семьей… Но посмотри вокруг… Миллионы людей, не сумевших приспособиться к этой жизни, подвергаются тихому экономическому геноциду. Наши реформаторы обрекли их на более-менее медленное вымирание. Пока тебя это не коснулось. Но будь уверена, с каждым годом планка социального неблагополучия будет подниматься, и рано или поздно это коснется сначала твоих родителей, а потом и тебя.

Не запугивай ребенка. – Вступился за Анну отец.

Дядя Сережа продолжал, не обращая внимания на его реплику:

Вообще, либеральное государство—минимум, призванное, по замыслу, родить социально неподопечного гражданина, на самом деле породило в массовом порядке нового люмпена.

Да сколько тебе можно говорить, – раздраженно прервал его дядя Леня, – нет у нас никакого либерального государства.

А его нигде нет, Леньчик, – охотно согласился дядя Сережа. – Любая теория в той или иной степени отличается от практики. А если ты начнешь тыкать пальцем и указывать мне: «А вот там, а вот там…», имея в виду в первую очередь экономические успехи той или иной страны, то я отвечу тебе на это: «Не надо забывать о накопленных в предыдущую историческую эпоху богатствах». Либерализм выглядит привлекательно в изначально богатых странах. В тех, которые сначала ограбили весь остальной мир и на этой базе построили либеральную модель экономики. В тех же США до Милтона Фридмана доминирующей экономической теорией был институционализм, а отнюдь не либерализм. А еще лучше – грабить не останавливаясь, что, собственно говоря, сейчас и происходит. Глобализация… Мир скудеющих ресурсов становится жестче с каждым днем. Слабым в нем нет места… И в этой связи по-новому встает вопрос о политическом патернализме и прячущейся за ним фигуре патриархального «Отца».