Свете тихий

При этом, разумеется, едет вперед.

Навстречу судьбе, которая милостива далеко не всегда.

У нас с Алей такие случаи уже были.

Вот Аля показывает мне район Новой Голландии. Это, кажется, август, пыльные, безжизненные мостовые жаждут дождя. Мы аккуратно едем вдоль набережной. Аля мельком поглядывает по сторонам. Я о чем-то неосторожно спрашиваю ее, и она начинает мне отвечать, одновременно перекладывая руль направо. Улица, куда мы сворачиваем, всем хороша, вот только поворот, как выясняется позже, здесь категорически запрещен. Знак, конечно, висит, но Аля его не видит. И не видит громаду черного джипа, надвигающегося на нас со сказочной быстротой. Я даже вскрикнуть не успеваю. Джип вдруг исчезает из поля зрения, улица снова пуста. Аля спокойно, продолжая рассказывать, выезжает на площадь и притормаживает, чтобы что-то мне показать. Сомнений у нее – ни в одном глазу. А я тем временем вижу в боковое стекло, что джип всеми четырьмя колесами взгромоздился на тротуар, дверцы у него распахнуты, как крылья жука, пытающегося взлететь, и возле них перетаптываются трое явных «быков» с бритыми бошками. Не понимают, что делать. То ли застрелить за такую езду, то ли что?

Кстати, Аля убеждена, что ничего подобного не было.

– Ты все выдумал. Что ж, по-твоему, я джипа разглядеть не могу?

Она искренне возмущена.

Под сомнение поставлено ее искусство водителя.

Спорить с ней бесполезно. Я только вспоминаю, что Валентин, единственный из моих приятелей, кто имеет машину, говорит, что если за рулем видит блондинку, то сразу же пропускает ее. Он считает, что так надежнее. Неизвестно, что она сделает в следующий момент.

Аля с этим совершенно согласна.

– Да, я блондинка, – гордо подтверждает она. – И я не знаю, что я сделаю в следующий момент. К тому же не забывай: на меня столб упал. – После чего съезжает на обочину, тормозит, снимает с шеи сотовый телефон и кладет его мне на ладонь. – Одиннадцать часов. На, звони…

Как я мог об этом забыть! По субботам, ровно в одиннадцать, у меня есть одно непреложное обязательство. А между прочим, уже десять минут двенадцатого! Я хватаю сотовый и, как полоумный, выскакиваю из машины. Лидия, по обыкновению, берет трубку после первого же звонка.

Она ни о чем не спрашивает, не откликается, просто с ожиданием дышит в нее.

Я на всякий случай интересуюсь:

– Лидия, это ты? Не молчи!

– Это я…

– Тогда – здравствуй!

– Привет…

Голос у нее такой, словно говорит она не из города, а по крайней мере с Луны.

Между нами – тысячи миль.

Тысячи километров, тысячи жизней, тысячи световых лет.

Их не преодолеть.

На меня, тем не менее, давит родительский долг.

– Лидия, – строгим тоном говорю я. – Рассказывай: как ты живешь?

– Я живу хорошо, – после паузы отвечает Лидия.

– Как у тебя в школе?

– В школе у меня все в порядке.

– Ты не забываешь, что это выпускной класс?

– Нет, не забываю, – расслабленно, как из нирваны, ответствует Лидия.

– А дома у вас как?

– Дома – также…

– Может быть, тебе что-нибудь нужно?

– Пока ничего…

Затем она, в свою очередь, спрашивает:

– А как живешь ты?

И я отвечаю, что живу вроде нормально.

– Как твоя работа?

– Работа моя – идет.

– Что ты переводишь сейчас?

– Джейкобс Хоффер «Области риска».

– Интересная книга?

– Ну – да…

– Надо будет как-нибудь почитать…

Вот такой у нас получается разговор.

Я стою на обочине, сжимая сотовый телефон, и мимо меня со свистом проносятся десятки машин.

Куда они все торопятся?

Куда так летят?

Я, вероятно, отпечатываюсь у водителей пятнышком на сетчатке глаза.

До меня никому дела нет.

Аля замечает, что у меня сейчас не лицо, а воплощенная скорбь.

– Ты как будто сожалеешь о мире, который недостаточно хорош для тебя.

– Так оно и есть, – подтверждаю я. – Правда, это не моя вина, и уж тем более – не его.

– А чья? – интересуется Аля.

– Не знаю… Наверное, здесь вообще ничьей вины нет…

День сегодня опять солнечный, теплый. Мы вылавливаем просвет и вписываемся в поток транспорта на шоссе. Проваливается назад ограда из ячеистой сетки, за ней – бронзовый тусклый тяжеловесный слиток Константиновского дворца. Должен признаться, что я был к Але несправедлив. Ездит она прилично: не нервничает, не дергается, не переживает по пустякам, не обращает внимания на всякие дорожные неурядицы, только, на мой взгляд, чересчур следует правилам, даже в тех случаях, когда без этого можно было бы обойтись. Вот и сейчас, я вижу, что пристраивается за нами какой-то громоздкий фургон и сразу же, как безумный, начинает включать и выключать фары.