Анатолий Жуков - Голова в облаках

Никто не возразил Башмакову, не нашел подходящего слова. Что скажешь, когда все отупели от зряшной суеты и ожидания.

Сеня Хромкин поспешно подогнул вытянутые по полу ноги — в приемную вошли быстрые газетчики Мухин и Комаровский.

— Нам товарища Ручьева, — объявил Комаровский перевязанному Чайкину. — Надо уточнить кое-какие детали. Фельетон, который я…

— Почему «я» — мы! — перебил сердито Мухин. — Фельетон, который мы пишем, требует дополнительных деталей.

— О печати? — спросил Чайкин.

— О печати. Случай исключительный, и надо выявить его природу, корни. Вот у вас, товарищ Башмаков, ничего подобного, кажется, не случалось?

— У меня никогда ничего не случалось, понимаешь. У меня, извини-подвинься, порядок и дисциплина.

— А принцип, руководящий принцип?

— Принцип у него известный, — сказал Чайкин. — «Есть начальство — не думай, подумал — не высказывай, высказал — не записывай, записал — не подписывай, подписал — не заверяй печатью, заверил — не давай ходу, а жди приказа начальства и тогда дуй напролом, ты не отвечаешь!»

— По-моему, это не очень съедобно, — усомнился Комаровский. — Как вы считаете, товарищ Башмаков?

— Съедобно или нет, понимаешь, а печать была целая.

В приемную влетел радостный Куржак:

— Баржа села на мель, мы подъедем на моторке и возьмем. Сеня, ты ждешь? Очень хорошо! Ручьев тоже, у себя?

— Еще не приходил, — сказала Вера. — Брось ты свои мясорубки, Андрюшка, все равно не успеешь.

— Успею. Она села крепко, сама не сойдет.

Шкипер, видно, хотел план перевыполнить, нагрузил, как взаймы, и сел…

Из коридора в сопровождении Ивана Рыжих и Федьки Черта появился наконец-то Ручьев — рубашка расстегнута, пиджак везется безвольно опущенной рукой по полу. Разбитый, в тупом отчаянии, он сел у стола Дуси на подставленный Чертом стул и попросил закурить. Иван Рыжих достал папиросу, прикурил от зажигалки, сунул ему в губы. Ручьев торопливо затянулся, шумно выдохнул синюю душную струю.

— Все, товарищи, конец…

Газетчики рванулись к нему с приготовленными блокнотами:

— Пожалуйста, поподробней. Башмаков протянул акт:

— Подпиши, понимаешь. Печки на комбинате мы опечатали.

— Оно, может, и не ко времени мое недовольство, — сказал Чернов, вставая, — но больше ждать мне не с руки: машина хоть и крытая, а все не холодильник, портится мясо.

— Семеныч, мы успеем, стоит баржа! Ты дай бумагу, и успеем. А ты, Сеня, жди. Как привезу, сразу монтировать начнем.

— Минуточку, товарищи, минуточку! — вскочила Серебрянская, пряча книжку в сумочку. — Я первой была, к тому же я женщина…

Тут притащилась плачущая Антиповна, увидела Ручьева и заторопилась к нему:

— Сыночек, милый, что же это делается, а? Выбирали мы тебя, руки подымали, хлопали… Заступись, Христа ради… Михеича мово, роднова… не дышит совсем…

Вера с Ниной дружно кинулись к ней с сочувствием:

— Михеича? Такого золотого человека?…

Газетчикам понадобилось уточнение:

— Кто? За что? При каких обстоятельствах?

— Душа в душу жили, — причитала Антиповна перед глухим ко всему Ручьевым, — любили друг дружку, уважали…

Чайкин, пользуясь тем, что Антиповна отвлекла внимание собравшихся на себя, поспешил вызволить Ручьева:

— Разойдитесь, разойдитесь, обложили, как хищного зверя! Дайте вздохнуть человеку.

— Семеныч, как же с мясорубками?

Чайкин решительно отстранил и Куржака.

— Постой, Андрюшка, не до тебя. — И потряс за плечи Ручьева: — Да очнись же на минутку, Толя, не идиот же ты! Давай посмотрим еще раз хорошенько. — Он взял у него мятый пиджак, бросил на пол и, став на колени, начал разглаживать, прощупывать каждую складку.

В приемную, шумно дыша, вплыла, как нагруженная баржа, Смолькова и плюхнулась на стул у двери, сразу отыскав взглядом Ручьева.

— Ну теперь-то ты от меня не спрячешься!

Деловито, уверенной, важной походкой вошел Рогов-Запыряев, за ним банковские служащие с перевязанными головами и милиционер внесли сторожевую машину.

— Вот ты где, голубчик! — торжествовал изобретатель, чуть не споткнувшись о Сеню. — Значит, машину создавать вместе, а отвечать за нее я один?

Сеня поднялся с пола, отряхнул штаны.

— За что отвечать? — удивился он. — За машинные действия непредвиденности? Или за плохую эксплуатацию действия? Но машину создавал в единоличном одиночестве я, эксплуатацию ее против людей проводили вы.

— Вот он, гужеед, убивец народа! — завопила Антиповна, увидев Рогова-Запыряева. — Он мово старика под машину подвел, один он! Толя, заступник наш, выручай, в больницу повезли мово Михеича…