Анатолий Жуков - Голова в облаках

Балагуров, усмехнувшись, пожал протянутую руку, бросил сетку с яблоками на кровать Веткина и снял соломенную шляпу: бритая голова его, розовая, гладкая, блестела от пота.

— Жарища адова, а ты изобретать… Уф-фа! — Он вытер голую голову платком, сунул его в карман мятых полотняных штанов и нагнулся над амбарной книгой на тумбочке: — Тут какой-то кроссворд, Сеня. Сам рисовал?

— Это не кроссворд, а дорога, Иван Никитич. Точнее — магистраль. Сама движется в различных направлениях от моторов-двигателей внутреннего сгорания. Проще сказать, транспортерно-эскалаторная магистраль. Я назвал ее МГПМ, что означает… — И Сеня стал подробно рассказывать о своем изобретении и тех громадных выгодах, которые оно несет странам социалистического содружества и Хмелевскому району в первую очередь.

Балагуров расстегнул полотняную рубаху и сел у окна проветриться, положив живот на колени. Сеню он слушал внимательно, не перебивая. Сумасшедшая мысль транспортного проекта ему пришлась по душе.

— Значит, и людей на работу, с работы подвозить можно?

— Любые грузы. Надо только, чтобы магистраль проходила вблизи рабочих мест общего труда. Можно ведь сделать не одно дорожное кольцо, а два, например, как вот круги кровообращения, а от колец протянуть радиальные отводки — к деревне, к ферме или куда хотите, по желанию целесообразности.

— Интересно. И с кадрами вопрос решится сам собой. И с обслуживанием. Все ведь сосредоточено в одном месте — горючее подвозить, запчасти, воду или там обеды для рабочих. Головастый ты мужик, дошлый. Это же вся наша жизнь изменится, вся она вокруг дороги организуется — так, нет?

— Так, Иван Никитич.

— А не жирно будет — крутить такую большую дорогу постоянно? Ведь мы в трубу вылетим.

— Зачем постоянно — три раза в день: утром, в обед, вечером.

— В самом деле! — Балагуров вскочил со стула, еще раз посмотрел чертежи в амбарной книге, хлопнул Сеню по плечу:

— Молодец, ей-богу! Ведь если такой порядок установить, твоя дорога станет верным организатором людей, трудовую дисциплину подтянет. Например, так: утром ты включаешь ее, с семи до восьми часов, — люди едут на работу и забирают с собой все, что им нужно: горючее, запчасти, воду, корма и так далее. Опоздал к этому времени — не уедешь, прогул, наказание, позор от людей, долой премию… Так? Нет?

— Так, Иван Никитич. И с экономической точки полезности есть сплошная выгода, и народу спокойно в надежности от и до…

— Ты вот что… — Балагуров посмотрел на наручные часы, застегнул рубаху. — Я тороплюсь, забегал Веткина навестить, где он столько бродит, не запил?

— Нет, он теперь не пьет. В беседке, наверно, курит. Но и курить тоже собирается бросить.

— Ну слава богу, камень с души. Такие люди не должны на дорогах валяться. Тороплюсь я, Сеня, завтра заскочу. Или послезавтра. Тогда и обсудим, как быть дальше. С Веткиным посоветуемся, инженер он толковый. А потом уж составим подробную записку о твоей дорожной магистрали и пошлем в область, а то и выше. Аграрно-промышленный комплекс с твоей самобеглой дорогой станет действительно комплексом, а не прогрессивными разговорами на актуальную тему. Так? Нет?

— Так, Иван Никитич. Только я боюсь Веткина, развалит опять все изобретенье, как вчера. Я ведь новый двигатель придумал, да коэффициент трения не учел, а он сразу проницательно дознался.

— И развалил?

— Ага. Без всякой снисходительной жалости.

— Ты ему пока не говори, потерпи. Я постараюсь завтра пли послезавтра заглянуть, если дела не задержат. Вместе мы выстоим, не бойся. Мысль у тебя умная. Ну, бывай… — Пожал на прощанье руку и выкатился из палаты.

Нот это человек!

Сеня облегченно улыбнулся и спрятал амбарную книгу и тумбочку. Если Балагуров поддержит, дело двинется. Вон какой он быстрый — и соображает и ходит как комсомолец, а ведь лет на десять старше Сени и в два с лишним рта толще его. Опять же, не механик какой-нибудь, а районный начальник. Такой что хочешь сделает, если захочет, забот только, наверно, много присутствует, не до магистрали ему…

Веткин, повидавшись с Балагуровым, пришел в палату задумчивый, переложил с кровати на подоконник сетку с яблоками и горестно объявил, что бросает курить.

— Все равно нехорошо, пусть уж лишит судьба и куренья.

— К нам приходил товарищ Балагуров, — сообщил Сеня.

— Виделись в сквере. Бросай, говорит, все отрицательные свойства и становись новым человеком. Будто от водки и куренья это зависит. А?