Анатолий Жуков - Голова в облаках

— Кто у шоферов покупает за бутылку, кто у трактористов. Им для пускачей бензин дают.

— Им дают, а они, стало быть, продают.

— Вор-руют! — не стерпел Титков. — Я всегда говорил и говорю: главное зло — частная собственность. От нее происходит разврат, лихоимство и всякое непотребство.

Митя Соловей поднял руку, призывая к тишине.

— Так нельзя, товарищи. У нас заседание суда, а не сельская сходка. Вы закончили, товарищ Чернов?

— Закончил, но не все. Насчет разврату хотел сказать.

— Давай, Кириллыч, вспомни молодость.

— Не скальтесь, слушайте, если пришли, дело тут нешутейное. Сеня правильно намекал на экономическую точку, я с ним согласен. Да и вы знаете: ребят в Хмелевке мало, после армии в город уезжают, а для девчат пока есть места на фермах, на утятнике, опять же и писчая работа в конторах не кончается. А женихов мало. На пять девок один парень. Вот он и жирует. А на него глядючи, старшие школьники блудить до времени начинают. Их взрослые девки этому учат.

— Эдак, эдак, — поддержала Пелагея. — А мы себя блюли.

— Вы соблюдали себя потому, что нас ждали, а им ждать некого, хотя и войны сейчас нет. А ведь они живые, молодость у них одна, не только совхозными планами живут, бабьего счастья хочется.

Митя Соловей постучал по графину и обернулся к Чернову:

— У вас все?

— На нонешний день все.

— Хорошо, но мы отвлекаемся и говорим не о деле.

— Как не о деле, когда я об нем только и толковал. Надо же рассудить по справедливости.

— Но так мы никогда не кончим, товарищ Чернов.

— Пусть выговорятся, — сказала Юрьевна, закуривая.

— Хорошо, Клавдия Юрьевна, пусть выговариваются, а мы будем сидеть и слушать. Но тогда кто мы и почему называемся судом?

— Ну как знаешь, ты председатель. Закругляйся помалу, я вся взмокла с этой писаниной.

С скамейки встал и поднял руку Сеня Хромкин:

— Я не закончил, меня перебили. Можно дальше?

— Можно, но, пожалуйста, предельно кратко.

— Буду стараться. С экономической точки зрения Иван Кириллович немного сказал, а вот с философской… Человек произошел от обезьяны благодаря труду, и нам тоже надо воспитывать своих детей в труде…

— Они же не обезьяны! — врубился Титков. — Талдычите о труде, а главный вред — в собственности. Надо пустить больше автобусов, а все мотоциклетки и машины у граждан отобрать.

Сеня, смущенный бесцеремонностью, сел. Всегда так: ты с людьми по серьезному рассуждению смысла, а в ответ или насмешки, или глупые предложения. Ведь речь идет не просто о воспитании трудового поколения молодежи, а о новых трудовых связях человека, о новой обстановке жизни. Если бы человек не установил культ своей личности в природе всей земли, то была бы атмосфера нормальности всего существования, потому что человек живет за счет съедобной культурной травы, злаков, плодов, ягод и так дальше, а также за счет одушевленных животных, которые все равно подыхают. Мирный, хороший порядок. Если у коровы не сдаивать молоко, ей станет плохо. Овцу тоже стригут не четыре или пять раз в год, а только два раза, весной и осенью, когда она все равно слиняет и зря потеряет шерсть. А не будешь стричь — паршой покроется, изведется. И луга, если вовремя не косить траву, скоро выродятся без пользы сельскому хозяйству. А тут скошенное сено съедят животные, навоз от них человек соберет и вернет земле как удобрение для будущего питания травы. Видите, связи стоят в прочной определенности: земля — растение — животное — человек — земля. Круговращательная цепь движения жизни. Но вот в эту цепь врезается машина и разрывает ее, потому что ест машина то, что уже не возрождается или возрождается очень медленно, кпд у ней — возьмем самый совершенный двигатель внутреннего сгорания — мал, 30–32 процента, а квд [23] Коэффициент вредного действия — термин принадлежит Сене. велик и еще не подсчитан: токсичные выхлопные газы, шум, вибрация и тэдэ.

— Сеня, оглох или спишь! — Феня толкнула его в плечо. — Домой пойдем, ужин варить надо, и поросенок, поди, визжит голодный. Вишь, все расходятся.

Сеня послушно встал;

— Конец, что ли?

— Какой конец, когда завтра опять собираются, Для всех воскресенье — выходной, а для них будни. Нас-то с Полей отпустили пока, других кого-то вызовут. Поди, Аньку с Клавкой. И што мы, дуры, взбулгачили народ своей жалобой, теперь затаскают… Сеня вздохнул и поплелся за ней следом.

Жара не спадала, публики по случаю выходного ожидалось много, и, чтобы она не толпилась в дверях и у окна, Чернов предложил проводить заседание прямо на улице. Чем плохо? У дома большая лужайка и молодые липки, поставим там стол, вынесем к нему стулья и скамейки, а кому не хватит — постоят, ноги не отломятся. Юрьевна его поддержала: в такой тихий день бумаги не разлетятся, чего долго рассуждать.