Виктория Хислоп - Путешествие за счастьем. Почтовые открытки из Греции

— Антонио? — переспросил я.

Музыкант к тому времени уже вовсю наигрывал песню. Люди проходили мимо, словно не замечая его, никто не бросил ему в открытый футляр даже десяти центов.

Хотя за звуками музыки трудно было что-нибудь услышать, хозяин киоска подался ко мне и через разделявшее нас маленькое окошко начал рассказывать о человеке, которого называл Антонио.

— Он был величайшим из музыкантов, когда-либо приезжавших в город, — сказал киоскер. — Уже несколько лет прошло с тех пор, но некоторые все еще его вспоминают.

Я весь обратился в слух.

— Миа фора каи енан каиро… — начал он. — Давным-давно…

Трудно было понять, в какой мере он преувеличивает. Правдива или нет была каждая часть его рассказа, но некий скрипач явно существовал, и однажды он приехал в Каламату и оставил по себе незабываемое воспоминание.

Когда киоскер умолк, уличный музыкант все еще продолжал играть.

— А сегодня мне хочется только заткнуть уши. — Таков был комментарий рассказчика.

© MikhailSh/Shutterstock

Однажды осенним днем начальник станции, который отмечал прибытие и отъезд иностранцев, увидел человека, который сошел с коринфского поезда, держа в руках поцарапанный футляр от скрипки. Выглядел приезжий весьма примечательно: губы растянуты в улыбке, глаза сверкают.

В праздничные дни в Каламату наведывалось немало странствующих музыкантов с бузуки и кларино [12] Кларнет (греч.) . , но этот скрипач ничуть на них не походил. Одет он был аккуратно, а когда брался за смычок, улицы наполнялись звуками такой музыки, какой город никогда прежде не слышал.

Даже дети переставали играть и бежали слушать скрипку. Они были смелее взрослых и не боялись приблизиться к скрипачу. Как-то раз, когда он закончил очередную пьесу, один из ребят протянул руку и прикоснулся к инструменту.

Это не был неловкий жест. Мальчик хотел рассмотреть скрипку, почувствовать, горячая она или холодная, гладкая или шероховатая. Скрипач понял.

Он наклонился, чтобы показать инструмент мальчику, а тот дернул одну из струн, провел пальцами по прихотливому завитку грифа, вырезанному в форме головы.

— Похоже на тебя! — воскликнул ребенок. — Это ты?

© DutchScenery/Shutterstock (ретушь)

Мальчик взглянул на скрипку, потом на ее владельца, потом снова на скрипку.

— Да, это ты! Смотрите! — вскрикнул он, подзывая друзей. — Это он! Это он!

Ребятишки сгрудились вокруг.

И верно, сходство было налицо.

Ребенка очаровала скрипка, он инстинктивно чувствовал ее красоту.

— Напоминает тигра, — сказал он, восхищаясь нижней декой, сделанной из цельной древесины полосатого пенсильванского клена.

Его друзья давно убежали и теперь гоняли мяч по площади. А маленький мальчик все больше погружался в изучение скрипки, разглядывал вычурные колки с крохотными жемчужинами, изящную подставку, плавно изогнутые обечайки. Видимо, только пытливый глаз ребенка мог оценить все эти тонкости.

А скрипач все это время не выпускал инструмента из рук, хотя и позволял мальчику крутить его так и сяк, разглядывая во всех подробностях. Луч солнца проник внутрь корпуса, высветил надпись, видимую через эфу, резонаторное отверстие.

— Ан-то-ни-о…

Мальчик был умный, он уже знал латинский алфавит, а потому сумел разобрать буквы.

— Антонио! Антонио! — довольно вскричал он. — Меня тоже зовут Антонио! Мы тезки!

Мальчуган предположил, что кто-то написал имя владельца внутри скрипки, и решил еще разок попытать свои силы в чтении:

— Антонио С-т-р-а…

Но дальше дело не пошло. Длинное слово трудно было разобрать в темной сердцевине скрипки.

Скрипач улыбнулся, вскинул инструмент к подбородку и снова заиграл. Музыка полилась, сладкая, словно мед, мягкая, будто старое вино. Не было ни одного диссонирующего звука, ни одной фальшивой или сыгранной не вовремя ноты.

Когда рядом были дети, музыкант выбирал яркие, легкие мелодии. Мальчишки бросили свой мяч и потянулись к нему. Они начали гоняться друг за другом вокруг музыканта, пока головы у них не закружились, и тогда они стали подпрыгивать в такт игре. Девочки взялись за руки и закружились в хороводе. Быстрая музыка искрилась радостью, и дети не могли устоять на месте.