Александр Варавин - Пройдя долиной смертной тени…

В колеблющемся свете на меня уставились мертвые и мутные глаза проклятой «мумии». Никогда не думал, что вид мертвого тела может доставить мне такое удовольствие. Посередине лба, поднимаясь в сторону темени и скрываясь под красной повязкой, зияла широкая трещина, обнажая отвратительную серо-белую массу под костью. На левой руке отсутствовала кисть. Обрывки темной кожи обрамляли белеющий сустав. Правая нога, полностью оторванная от бедра, лежала рядом с телом. Я присел и поднес свечу ближе. Из оголенных разломанных суставов не просачивалось ни единой капли крови. Только кости с остатками хряща и лохмотья желтых сухожилий. С тела и одежды обильно стекала вода, образовывая настоящую лужу под трупом. С отвращением я засунул руку под кафтан мертвеца и сорвал с него амулет деда. Мой камень лха.

Выпрямляясь, я бросил случайный взгляд на пустую нишу в стене. В глубине ее что-то белело. После секундного колебания я подошел к нише и, протянув руку, вытащил из дальнего угла портмоне светлой кожи с тисненой нацистской свастикой, набитое какими-то бумагами. Не раздумывая засунул портмоне в карман куртки.

Неожиданно я почувствовал непреодолимое желание заглянуть за занавес, скрывающий вход во второе помещение. Грудь зажгло огнем. Я уже понял, что Дордже находится там, внутри. Оно притягивало меня как магнит, парализуя волю и способность управлять собой. Словно марионетка, я подошел к занавеси и протянул руку. За моей спиной раздался шорох.

Повинуясь какому-то животному инстинкту, мое тело резко дернулось влево. Острая боль пронзила правое плечо. Я завопил и быстро обернулся. Позади меня, бешено сверкая глазами, стоял Лугонг и держал в руке окровавленный тесак. Вывернув голову, я увидел, что из моего плеча хлынула кровь. Я снова взвыл и, пригнувшись, ринулся в сторону двери. Лугонг успел ударить ногой по моей пояснице, придав мне еще большее ускорение, и сила инерции бросила мое тело на деревянную дверь. Проломив гнилые доски, я вывалился наружу в предрассветные сумерки.

Тропа, по которой мы пришли сюда, была едва различима. Я рванул по ней что было сил, сбивая ноги о крупные камни. Выскочил из расщелины и быстро обернулся назад, бросив взгляд на пещеру. В дверном проеме я увидел силуэт Лугонга со скрещенными на груди руками. Глаза его светились красным.

Подгоняемый страхом, я бежал по тропе в сумерках, ежесекундно рискуя свалиться вниз с горы или сломать ноги в каком-нибудь каменном капкане. Остановился я лишь тогда, когда влетел на плоскую площадку и сильно ударился о стоявшую в центре Ступу.

Занимался рассвет. Я лежал возле Ступы и отчаянно хватал ртом прохладный воздух. Сердце бешено колотилось. Каждая часть моего тела жутко болела. Моего тела! Страх постепенно сменился облегчением. Несмотря на то, что моя мечта обернулась кошмаром, я испытал прилив радостного возбуждения. Я смог избежать уготованной мне участи и сохранить себе жизнь для этого мира.

Раненое плечо напомнило о себе уколом тупой боли. Я просунул руку под одежду и нащупал неширокий разрез, покрытый уже свернувшейся кровью. Могло быть и хуже.

Задерживаться у Ступы я счел опасным. Отряхнув одежду, попытался определить тропу, по которой мне следовало спускаться. Выйдя за пределы круга, я начал всматриваться в каменистую почву, пытаясь выяснить место своей недавней ночевки. Однако меня ждал неприятный сюрприз. Вместо четырех троп, которые вели к площадке Ступы, я обнаружил девять. Но мне отчетливо помнилось, что их было только четыре. Опустившись на колени, я принялся ползать по кругу, пристально вглядываясь в мелкий щебень и слежавшуюся глину. Наконец, мне удалось найти мелкие ворсинки — явно из моего одеяла — на одном из вытоптанных глиняных пятен. Показалось, что я даже сумел обнаружить след от своего войлочного сапога. Определив направление, я зашагал прочь, стараясь поддерживать максимально быстрый темп. Жутко хотелось пить и есть.

Спустя несколько часов я наткнулся на ручеек талой воды, едва заметно струящийся по гранитной скале. Я присосался к нему и пил до тех пор, пока от холодной воды не заломило лицо и горло. Оставалось пройти совсем немного. С края тропы, уходящего в крутой спуск, я уже отчетливо видел негустую рощу и возделанные поля. Однако я хорошо помнил, что путь в гору начинался прямо от деревни Лугонга.

Никакой деревни внизу не было.

Наверное, к этому моменту я перешел внутри себя какой-то предел способности удивляться. Нет деревни — значит, и не было, хотя я точно знал, что иду правильной тропой.