Алекс Тарн - Летит, летит ракета...

Изредка, в случае крупного выигрыша, главной задачей Леночки было вернуть клиента в игру уже на следующий вечер. Так оно обычно и происходило — всегда, вплоть до вчерашней ночи. Вчерашнему румыну везло совершенно невероятным образом. Он вышел из казино, сорвав банк в четырнадцать миллионов. Понятное дело, Леночка намертво приклеилась к чемодану с деньгами. Весь остаток ночи она твердила клиенту о своем восхищении и о том, как ей не терпится увидеть завтра развитие успеха. Клиент в ответ только икал и трахал ее настолько ожесточенно и безрезультатно, что Леночка измучилась вдрызг при всем своем богатейшем опыте.

Когда румын наконец отвалился и захрапел, она позволила себе немного подремать, вполглаза, чтобы не упускать из виду чемоданчик. Проснувшись следующим вечером, клиент накинулся на нее с прежним мрачным энтузиазмом серийного насильника. С честью выдержав и эту неприятность, Леночка нежно поинтересовалась, когда они сегодня отправляются в казино. Румын пожал плечами: “Никакого казино не будет, девочка. У меня рейс через четыре часа. Давай-ка лучше…”

Чуть ли не впервые в жизни оттолкнув ненасытного клиента, Леночка уединилась в ванной на три минутки. Их вполне хватило для телефонного звонка. А еще через четверть часа в дверь постучали двое крепких ребят из крепкой команды. Обычно для решения проблемы хватало одного лишь их дружелюбного взгляда, но на этот раз снова не заладилось.

Когда пистолетный дым рассеялся, и Леночка подняла голову из-за кровати, все трое — и неутомимый румын, и крепкие ребята уже лежали мертвее мертвого на полу, абсолютно безучастные к учиненному ими беспорядку. Не дожидаясь появления полиции, она взяла чемоданчик и вышла на улицу.

Сначала Леночка имела твердое намерение отнести деньги своим крепким боссам. Но чем больше она об этом думала, тем больше сомневалась в правильности этого решения. По всему выходило, что ее карьере игорной шлюхи-наводчицы пришел конец: теперь она, скорее, выступала в роли нежелательной свидетельницы. А эта роль навряд ли потребна главному режиссеру театра, в котором она имела честь состоять. И вот, дорогой Александр…

— Ты хочешь сказать, что в этом чемодане деньги?

— Все четырнадцать лимонов… — Леночка щелкнула замочками и предъявила.

— Но как ты узнала мой адрес?

— Визитка, — объяснила Леночка. — Помнишь, ты кинул мне в машину визитку? А визитки я храню, Александр. Никогда не знаешь, что пригодится.

— Хранишь, а? — горько покачал головой Серебряков. — Их у тебя, должно быть, тысячи, этих визиток. Вот и поискала бы там кого-нибудь более подходящего. Почему именно ко мне?

— Смотри, Александр, — сказала она, закрывая чемодан. — Расчет тут простой. Тебя в моем мире никто не знает, ты там даже во сне не крутишься. Это раз. Зато ты профессор и знакомств у тебя много. Можно найти, куда сбежать, где спрятаться. Это два. Деньги тебе, как я вижу, тоже не помешают. Это…

— Стоп! — перебил ее профессор. — Ты что, с ума сошла? Я не собираюсь никуда бежать и ни от кого прятаться. У меня тут работа, я тут живу, я…

Леночка подошла к Серебрякову вплотную, аккуратно взяла за лацканы халата, заглянула в вытаращенные глаза. Она говорила с поразительным спокойствием, то ли от крайней усталости, то ли от сознания безвыходности отчаянного своего положения.

— Мне больше некуда идти, понимаешь? Они уже полдня меня ищут. Вместе с полицией, потому что у них и полиция куплена. Если ты меня выгонишь, я пропала. Капут лягушке, отпрыгалась на клиенте… И потом, я ж не голая-босая к тебе пришла: здесь четырнадцать миллионов, по семь на каждого. Тебе таких денег за три жизни не заработать. Решайся, профессор…

Александр Владимирович высвободился и подошел к окну. Ночной Мюнхен испытующе смотрел на него сотнями тусклых фонарных зрачков. Где-то там бегают бандиты, ищут свои пропавшие деньги, ищут опасную свидетельницу. Какое тебе дело до всего этого? Надо же, приперлась через столько лет, как ни в чем не бывало, да еще и с мафией на хвосте. Подлая шлюха, по-иному и не скажешь. Выставить ее за дверь и дело с концом, пускай катится куда подальше.

“Ну да, — отчетливо произнес внутри чей-то насмешливый голос. — В этом ты весь. Пустышка, чучело человека, трусливый голем. Никогда не был способен на решительный самостоятельный шаг. Все сторонкой, да обочинкой, лишь бы других не задеть, лишь бы тебя не задели. Вот и не задели — жизнь не задела, мимо прошла. Давай, давай… условно осужденный. Знаешь, почему условно? Потому что живешь ты условно, понарошку, вот почему… Ты ж себе столько лет рассказывал, что только ее и ждешь, помнишь? А сейчас, когда она к тебе пришла… да что там пришла — приползла за помощью, сейчас ты же ее на улицу выкидываешь? Шлюхой называешь?! Да кто ты после этого, сам подумай!..”