Алекс Тарн - Летит, летит ракета...

Коты озадаченно принюхивались через открытую балконную дверь, покачивали усатыми мордами: ах, ребята, не заработать бы язву желудка… Да и Ами, честно говоря, предпочел бы этому буйному разнообразию один простой бостонский стейк. Но выбирать не приходилось; через час-другой все трое усаживались за уставленный тарелками стол. Съедали немного — большая часть еды в итоге убиралось в холодильник, в фонд развития кошачьего гурманства.

Потом сидели, не зажигая света, чтобы зря не дразнить полосячьих минометчиков, и слушали музыку. Ами предпочитал джаз, Эстер — старый французский шансон, Шош — восточную музыку. Поэтому, в качестве универсального решения, гоняли местную эстраду, вобравшую в себя, как и местная кулинария, элементы всего на свете. Эстер и Ами больше помалкивали. Она, уютно поджав ноги в кресле, разглядывала близкие огни Хнун-Батума и дальние — кораблей на высоком морском горизонте; он же, пользуясь темнотой, изучал ее профиль: прямой нос с горбинкой, плавную дугу скулы, прихотливый завиток волос, слегка приоткрытые губы, мягкую линию подбородка. На это можно было смотреть сколько угодно, как на огонь или на текущую воду… бесконечно, бесконечно… просто смотреть и молчать. Впрочем, до молчания все равно не доходило, поскольку Шош, не напрягаясь, говорила за троих и тем самым спасала ситуацию от возможной неловкости.

Другим важным видом шефства над несчастным инвалидом была помощь в учебе. Ами предусмотрительно завалил довольно легкий экзамен по статистике; Эстер тут же вызвалась помочь. С тех пор она вот уже которую неделю безуспешно пыталась добиться от него хотя бы минимального понимания крутого характера кривой Пуассона. Увы, подшефный демонстрировал совершенно исключительную тупость и полнейшее невежество, так что пришлось вернуться к азам. Поначалу договаривались заниматься раз в неделю, но теперь, когда лекции в колледже временно отменили из-за участившихся обстрелов, Ами рассчитывал повысить частоту уроков по крайней мере вдвое.

Бам! Мали впечатала в стойку уже третью порцию коньяка. Бедный Меир… Весело звякнула стеклярусная занавеска. В бар вбежал четырехлетний кудлатый малыш, остановился, оглядываясь. Шош резко выбросила руку, ухватила мальчика, притянула к себе, затормошила, защекотала.

— Ага, попался! Ты кто? А ну, говори…

— Авив, Авив! — сквозь смех выговорил мальчуган.

— Авив? — не отставала Шош. — А что в прошлый раз говорил? Не помнишь? А тетя Шош помнит: Став! Быстро, признавайся: кто ты?!

— Авив, Авив! Пусти!

— Став! — позвала от стойки Мали. — Где папа?

— Копает! — сообщил малыш, вырвавшись наконец из Шошиных рук. — И никакой я тебе не Став! Я сегодня Авив!

Стеклярус сыграл фанфарную мелодию. “Давид”, — не глядя, определил Ами. И точно, вошел Давид, кивнул девушкам, хлопнул Ами по плечу, шагнул к Мали за стойку, сунул руки под кран, сказал, не оборачиваясь:

— Привет, Горовиц. Как твой докторат?

— Здравствуй, Давид, — сдавленным голосом отвечал Меир-во-всем-мире, поедая хозяина глазами. — Спасибо. Только это пока не докторат, а диплом.

— Сегодня диплом, завтра докторат… — Давид повернулся, увидел меиров нетронутый коньяк, укоризненно глянул на Мали, налил стакан сока, поставил перед своим безнадежным воздыхателем. — Пей, Горовиц. За счет заведения. За твою ученую карьеру.

Мали яростно швырнула в раковину ложки.

— У тебя… в волосах… — все так же сдавленно проговорил Меир.

— Что? — не понял Давид.

— Песок, в волосах…

— Ах, да. Это так… ничего…

Давид наклонился, вытряхивая песок из головы. Ами хмыкнул. В маленьком матаротском обществе, где все знали обо всех примерно все, непонятные факты были редкостью и оттого особенно заинтриговывали. Давид Хен и песок, да еще в голове… Откуда? “Папа копает”, — сказал маленький Став-Авив. Но что он может такого копать? Огорода у семейства Хен не водилось еще с давней, доракетной поры, когда заезжий полицейский, выйдя во двор подышать, обнаружил за баром посадки известного веселого растения и вернувшись, пригрозил устроить на посадку самих хозяев. Странно это… неужели снова растят под шумок? Во дают, ребята… Как в Гоа…

Взвыла сирена. Все повскакали с мест. “Один…” — машинально начал считать секунды Ами Бергер.

— Мама, сирена! — вбежали двойняшки Став и Авив, обученные искать и находить укрытие не хуже бывалых солдат-фронтовиков.

— Дети, быстро! — замахал руками Давид. — Эстер! Шош! Ами, а ты что застрял?