Евгений Попов - Тихоходная барка Надежда (Рассказы)

Посидел немного, подумал. Никакая идея о стихах его головушку не осеняет, никакой образ в его головушку бедную нейдет. Бедный! Какой уж там смысл, какое уж там содержание, форма, когда в головушке будто волны морские, когда в головушке и в ушах прибой, и создает невидимый ультразвон, отчего - ни смысла, ни формы, ни содержания - ничего нет.

Понял:

- Так дело не пойдет. Надобно бы мне чего-нибудь откушать.

И сварил он себе на электроплитке рассыпчатой картошечки сорта "Берлихенген", и полил он картошечку рафинированным подсолнечным маслицем, и, выйдя в сенцы холодные, подрубил себе капустки собственной закваски из бочки топором, и покрошил он в капустку сладкого белого лучу, и полил он капусту, лучок все тем же высокосортным маслицем.

Покушал, закурил - и опять к столу.

Тут литературное дело пошло не в пример лучше, но еще не совсем. Написал следующее:

Глаза мои себе не верят...

А дальше что писать - не знает, что писать. Не верят - ну и хрен с ними, коли не верят. Зачеркнул обидевшись.

Опять встал. Размял отекшие члены, походил, послонялся, радио включил.

А там какие-то, по-видимому, неописуемой красоты девушки поют песню под зазывный звон электроинструментов:

- Тю-тю-тю, дю-дю, рю-ю-ю.

И так замечательно пели, наверное, неописуемой красоты девушки, так старались, что он с удовольствием выслушал их пение до конца и, полный радости, полный оптимизма, полный новых сил, полученных от слушания замечательной мелодии, хотел даже захлопать в ладоши, но вовремя опомнился и вернулся-таки к столу продолжать начатое. Вовремя опомнился - и слава Богу, потому что как-то нехорошо бы вышло, если бы он еще и в ладоши стал хлопать при создавшейся ситуации.

Но, полный воспоминаний, он сидя задумался, водя машинально карандашом, а когда глянул на лист, то просто сам покраснел от возмущения. Покраснел, ибо там было написано следующее:

И даже честные матроны Давно не носят уж капроны...

И так ведь можно черт знает до чего дойти, - думает.

Зачеркнул решительно все, так что осталась сплошная чернота вместо ранее написанных строчек.

Тут-то и слышит, что кто-то в дверь стучится - тук-тук-тук.

Озлобился.

— Нипочем, - решил, - не открою. Не открою! Хоть бы пропади вы все пропадом к чертовой бабушке. Кому я

нужен, и кто стучит. Хоть бы и ты, моя жена, подруга дней убогих!

— Убирайтесь к черту, - показывал он двери шиш, - я хочу написать стихи, а то мне завтра на работу. И ежели

из ЖЭКа кто - убирайся, и ангел - убирайся, и черт - убирайся! Все вон!

Так, представьте себе, и не открыл.

Потому что поплыли, поплыли странные, почти бывшие, белые видения-призраки. И не с похмелья уже, потому что оно в волнениях незаметно как-то почти ушло, оставив после себя нечто - сухой остаток и горечь на губах. Поплыли церковные купола и колокола, птица битая, Ильинка, Охотный, пишмашина "Эрика" и к ней пишба-рышни, швейная машинка "Зингер", шуба медвежья, боа, люстры, подвески, бархат, душистое мыло, рояль, свечи. - Ой, ой, - думает, а сам пишет такое следующее:

Сидит купец у телефона

а далеко витает крик

то его отец

тоже купец

старик

поднимает крик

почему его сынок-купец

уж не такой как он сам раньше молодец

и живет не придерживаясь старого закона

про отцов и детей

и про козы и овцы

и проказы лютей

у молодого гостинодворца

по сравнению с отцом

старым

который торговал исключительно войлочным и

кожевенным

товаром.

Поставил он точку, уронил голову на слабозамусоренный стол с бумажками, крошками, со стишками, уронил голову и заплакал.

Да и то верно. Ну что это он - чокнулся, что ли, совсем? Ну что он? Зачем он такую чушь пишет? Ведь ему же завтра на работу, а он так ничего путного и не придумает, не придумает, хоть тресни.

Ну если он на работе не очень хорошо работает и имеет прогулы, если жена его пилой пилит, а он ее очень любит, то почему бы ему хоть здесь-то, здесь-то хоть не блеснуть, почему не написать бы что-нибудь эдакое такое звонкое и хлесткое, чтоб самому приятно стало, чтобы он мгновенно возвысился и перестал примером проживаемой им жизни производить неприятное впечатление. Написать бы ему что-нибудь, а то ведь он, ей-богу, напьется сегодня опять, несмотря на отсутствие финансов.

И тут опять стук в дверь - тук-тук-тук.

- То не судьба ли стучится, - думает, - или если жена, и ЖЭК, и черт, и ангел - нипочем не открою, - убирайтесь все вон.

Так, представьте себе, и не открыл опять.