Евгений Попов - Тихоходная барка Надежда (Рассказы)

А случилось с ним вот что. Будучи юношей, он жил в Сибири, в городе К., где и занимался борьбой дзюдо и учебой в художественном училище.

И вот однажды вечерком он идет домой на квартирку по висячему мосту через речку Качу, а его на мосту встречает бедно одетый хулиган. А он и сам был одет достаточно скромно, в кирзовые сапоги.

Хулиган злобно посмотрел на бедного юношу, почти подростка, и грубо приказал, указывая на его старенький этюдник:

- А ну, покажь, что у тебя в сундуке, пфимпф!

Витя же ему совершенно ничего не ответил. Он в эти

секунды глядел ошеломленный на одинокую Полярную звезду, указывающую с неба путь заблудшему человечеству. Какое-то озарение охватило внутреннюю душу будущего мастера, и он прошептал сам себе:

- Полярная звезда!..

- Покажь портфель, падла-курица! - наступал на него хулиган. Но юноша все не слышал: невыразимым

томлением и сладкой болью была наполнена его внутренняя душа. Неземным томлением и такой болью, которые имеют право наполнять лишь душу человека, который рано или поздно получит Нобелевскую премию. Так что он хулигану и опять не ответил.

А хулиган тогда зашипел по-змеиному и стал кружить вкруг художника. А художник молчал и его не видел.

- Ну, я тебя щас резну! Ну, я тебя щас свисну! - вскричал тогда хулиган и занес над будущим лауреатом

невооруженный, но пудовый кулак. И он бы выбил из головы мастера любую Полярную звезду, но за миллионную долю секунды до соприкосновения его кулака с Витиными мозгами Витя очнулся и хотел бы крикнуть, что - нельзя!

Нельзя бить! Нельзя убивать! Нельзя! Нельзя! Нельзя! - хотел бы крикнуть он. Но, увы! Тело нас не спрашивает.

Наше тело само принимает решения. Витя за миллионную долю секунды уклонился от удара и той же головой с теми же думающими мозгами страшно ткнул хулигана в горло.

Отчего хулиган пал, дернулся и затих, мертво глядя на все ту же Полярную звезду. Но ему не было дано увидеть Полярную звезду и ее неземной свет. Он упал, дернулся и затих, потому что он был мертв.

Или убит. Яне знаю. Не знал и художник. Он посмотрел на тело бывшего хулигана. Он втянул голову в плечи, и он тихо ушел прочь, домой, на квартирку, в уголок, который он снимал у бабушки-татарки, среди саманных домиков и грязи, на берегу вонючей речки Качи.

Далеко за полночь он еще рисовал, а утром следующего дня проснулся внешне спокойным человеком и никогда справок о трагедии на висячем мосту не наводил. А и чего их наводить? Таких диких случаев в те далекие годы было очень много, а слухов - итого больше. Он проснулся спокойным человеком.

И не берусь прямо утверждать, но вроде бы с того-то дня и началось его головокружительное восхождение. Уж ясно, конечно, что не сразу зримо с того дня. Но с отличием было закончено художественное училище, но тут началась Академия художеств, но тут потом дипломы пошли, и папки красные, и отличия, и третьи места, и вторые места, и первые места.

Вот. А он уже немного стал старенький и как-то раз вечером включил транзисторный приемник и слышит - награжден-де премией Нобеля художник Витя из Советского Союза. Он тогда, конечно, очень обрадовался и вышел на балкон своей квартиры в одной московской улице. Вышел освежиться, чтобы радость его улеглась или приняла приличное направление.

— Все-таки и я кое-чего достиг в этой жизни, - солидно сказал он сам себе, и тут ему стало чего-то страшно.

И тоскливо, и холодно стало, несмотря на июльское время. И он опять поднял голову, и опять увидел эту Полярную звезду. И опять Полярная звезда в упор и горько глядела на свою заблудшую землю. И опять все корчилось и болело.

— Что? Что? - шептал художник. - Что? Что? - шепотом повторял он, пятясь и спотыкаясь.

— Что? Что? - все бормотал он. А потом уж и не бормотал. Потом он уже молча и тихо сел в самолет и полетел

из Москвы в сторону, совершенно противоположную Швеции, а именно - в Сибирь.

Молча и тихо сошел он по трапу, и тихо, и молча, и плача он быстро шел туда, к висячему мосту. Он шел плача, и слезы плавили ему глаза. И глаза поэтому не могли видеть ничего: ни новостроек, которые вылезли из-под земли, как грибы, ни лиц, озаренных радостью нашей эпохи, ни самой радости нашей эпохи не видели глаза плачущего человека.

Но потом слезы кончились, и он увидел, что висячего моста уже нет, а на его месте построен новый мост, каменный.

Слезы кончились. Художник стал сух. Он немного постоял. Потом снял свою хорошую одежду. Нагой, он связал ее в узел и утопил. Нагой, он тихо ступил в мутные струи вонючей речки. Нагой, он стоял дрожа и сказал слово. И слово это было - о пожалуйста, не смейтесь! Прошу! Я умоляю вас не смеяться! - слово это было "пфимпф".