Ник Кейв - Смерть Банни Манро

— Нет, — отвечает Банни и, снова приоткрыв занавес, взволнованно оглядывает толпу, собравшуюся в танцевальном зале.

— Ну так вот: говорят, теперь ему полный пломбир! Ха-ха! На сцене миниатюрный конферансье подскакивает к микрофону, выстреливает манжетами рубашки и широко разводит руками.

— Эге-гей! — выкрикивает он неожиданно глубоким и напористым голосом. Зал отвечает жидкими и не слишком искренними аплодисментами.

— Я вас не слышу! — пропевает конферансье. — Я ведь сказал: эге-гей! Он подходит к краю сцены и протягивает микрофон в зал.

— Эге-гей! — дружно отвечают зрители.

— Так-то лучше! Ну что, повеселимся? Публика, разогревшись, бурно выражает согласие — все топают ногами и хлопают в ладоши.

— Будем танцевать! — объявляет конферансье и выделывает крошечными ножками изящное крученое па. Его розовый парик светится в лучах рампы, пуговицы на пиджаке подмигивают.

— Будем петь! — кричит он и издает ужасающую горловую трель, а потом указывает большим пальцем через плечо на музыкантов и многозначительно шевелит бровями.

— Но это я уж лучше предоставлю профессионалам, — говорит он громким притворным шепотом, который толпа встречает смехом, свистом и аплодисментами.

— А когда погаснет свет, — многозначительно подмигивает конферансье, — можете немного позаниматься любовью! Малютка семенит туда-сюда по сцене, недвусмысленно двигая крошечными ручками в белых перчатках и эротично виляя детскими бедрами, отчего толпа восторженно улюлюкает и топает ногами. Банни чувствует, как по его лицу сбегает струйка пота, вытаскивает из кармана пиджака платок и прижимает его ко лбу. Музыкант смотрит на Банни не то с тревогой, не то с сочувствием, не то еще с чем-то таким.

— Старик, что ты тут делаешь? — спрашивает он.

— Я просто хочу все уладить, понимаете, — объясняет Банни.

— Угу, понимаю, — отвечает музыкант. — Мы должны любить друг друга или умереть.

— Да, я это слышал, — говорит Банни, снова чувствует, как сердце разрывает раскаяние, и прижимает руку к груди. — Это суперклей, старик, — продолжает музыкант и мягко дует в саксофон. — Только благодаря этому мир до сих пор и крутится. Банни снова выглядывает из-за занавеса. Зеркальный шар, свисающий с потолка танцевального зала, начал вращаться, осколки серебряного света пляшут на лицах толпы, и Банни видит в первом ряду Джорджию — бесспорную красавицу, которая держится очень гордо, даже царственно, и одета сегодня в вечернее платье из кремового шифона, расшитое на груди алыми блестками, похожими на брызги артериальной крови. Желтые волосы свободными локонами обрамляют ее прекрасные лавандовые глаза, она раскачивается взад-вперед, в такт какой-то своей внутренней песне, и удовлетворенно улыбается. Зоуи и Аманда стоят по обе стороны от нее, одетые в одинаковые брючные костюмы цвета индиго. Банни замечает, что у Зоуи на голове теперь точно такие же косички цвета леденца, как у Аманды, и они обе выглядят счастливыми. Рядом с ними Банни видит обладательницу черного пояса по тэквондо Шарлотту Парновар, одетую в юбку мексиканской крестьянки и белую блузку с вышивкой. Банни бессознательно проводит пальцем по искривленной переносице и замечает, что лицо Шарлотты сегодня выглядит более мягким и не таким суровым и от неприглядной кисты у нее на лбу не осталось и следа.

Банни видит Памелу Стоукс (”подарок” Пуделя), она стоит в обнимку с изменяющей мужу Миленой Хак из Роттингдина, они обе улыбаются и бросают друг на друга робкие кокетливые взгляды. Банни узнает в толпе Эмили, кассиршу из “Макдоналдса”. Она одета в облегающий желтый топ и тесные красные брюки, ее кожа так и сияет, а взгляд полон такого восторга, будто Императорский танцевальный зал — это самое прекрасное место из всех, что она когда-либо видела. Она радостно хлопает в ладоши, но тут странный маленький диджей в розовом парике поднимает руку и призывает толпу к тишине. — Минутку внимания, дорогие друзья! Прежде, чем начнется наше сегодняшнее веселье, давайте послушаем одного джентльмена, который пришел сюда, чтобы сказать вам несколько слов. Банни вытирает лицо платком и оборачивается к музыканту с саксофоном и усами: — Думаю, это он про меня. — Сделай их, брат! — подбадривает его музыкант и похлопывает Банни по спине. — Сделай их. Банни в последний раз, будто перед расстрелом, затягивается и втирает сигарету в пол. Потом он отдергивает занавес, приглаживает локон на лбу и выходит на сцену, где конферансье изображает грациозный коротенький тустеп, снова разводит руками и объявляет: