Юрий Рогоза - Музыка для богатых

– Отъебитесь от меня!.. Все!.. Ненавижу, ненавижу!..

Она с воплем рванулась к лестнице. Сначала был слышен ее тяжелый, солдатский топот, затем где-то внизу громыхнула дверь.

Марик клацнул выключателем, и стоящие вокруг стола мужчины поморщились от беспощадного электрического света. С уходом Шон чувство неловкости не исчезло.

– Бухон бажаан пара мита… – тихо произнес Харалдай, сложив вместе ладони и сдержанно, но очень серьезно кланяясь обалдевшему Никите. А затем, так и не подняв глаз, беззвучно ушел.

Витек выглядел совершенно растерянным, что было совсем на него не похоже.

– Да, брат, ты даешь… – пробормотал он, быстро глянув на Никиту и тут же вновь пряча глаза. – Это, я тебе скажу… Одним словом…

И, так и найдя этого самого слова, замолчал.

Зато Циммершлюз оживился и прямо сиял от радости.

– Ой вэй!.. – громко сказал он с пародийно-еврейскими интонациями. – И этот шлоймазл таки думал, что я не сделаю на нем гешефт!..

Добравшись до своей комнаты и осторожно поставив «Ямаху» на подоконник (так и не пришедший в себя Витек даже не пытался ему помочь), Никита посмотрел на часы. Была половина четвертого. Ночи.

Но, радостно-виноватый, уснул он все равно не сразу, зато крепко и спокойно. Ему приснился тверской дом, за распахнутыми окнами которого было пахнущее яблоками лето, и конечно же бабушка. Она сидела на диване и смотрела на него улыбающимися серыми глазами. Рядом с ней сидел торжественно-спокойный Марик Циммершлюз, и во сне Никита этому совершенно не удивился, даже наоборот – вспомнил, что конечно же уже встречал этого человека, и не раз…

И конечно же сразу забыл об этом, как только в глаза ударил едкий, как хлорка, свет нового московского дня.

* * *

– И что, вот здесь я должен играть?.. – неуверенно спросил Никита.

Происходящее походило на съемки культового американского сериала типа «Династии», только у американцев все выглядело скромнее и было не таким масштабным.

Мраморная лестница огромной веранды, на которой они расположились, водопадом стекала на циклопических размеров лужайку, уставленную столами. Кроны деревьев были увиты золотистыми гирляндами, по темному небу бродили цветные овалы прожекторов. Среди множества бодрых мужчин в смокингах и красивых женщин в мехах то и дело мелькали силуэты торжественно-проворных официантов. Официанты были в лакейских ливреях и париках.

Сходство со съемочной площадкой усиливалось и тем, что уходящая за горизонт лужайка освещалась новомодными отопительными приборами на высоких треногах. Впрочем, вечер и без них выдался на редкость сухим и теплым, словно организатор пиршества контролировал не только миллиардные денежные потоки, но и погоду в ближнем Подмосковье.

– А что тебя не устраивает, я не понимаю?! – Циммершлюз не скрывал радостного воодушевления. – Шикарная вечеринка! Умеют люди праздновать жизнь, ничего не скажешь!.. – И он восторженно огляделся по сторонам. – Я бы здесь жил, так мне хорошо…

Собственно, Никита не особо волновался. Выручал все тот же подаренный Микериным порошок, к которому он последний раз припал десять минут назад, посетив украшенный золочеными купидонами туалет. Термос бурхун-тэге, который им заботливо сунул «на дорожку» Харалдай, лежал в сумке нетронутым – эффект от смешивания природных радостей с химическими мог оказаться неожиданным.

– Да нет, я ничего… – пожал плечами Никита. – Просто публика здесь странная…

– Публика как раз очень правильная. Это ты странный, – недовольно пробурчал Марик. – Просил же, умолял – оденься как человек!..

Никита пришел на мероприятие в джинсах, кроссовках и темно-вишневом джемпере поверх белой рубашки и теперь сам чувствовал, что выглядит, мягко говоря, нелепо. Даже техники, которые подключали его «Ямаху» к сложной системе усилителей и колонок, были рослыми угрюмыми типами в дорогих черных костюмах.

– И потом, ты же в тверском кабаке лабал, – напомнил Циммершлюз. – Извини, конечно, что напоминаю… Там что, публика лучше была? Могу себе представить! Мятые командировочные, закусывающие паленый коньяк котлетами и несвежим салатом… Мерзость… Кроме того, я почему-то уверен, что они не платили тебе сорок тысяч долларов за вечер!..

– Сколько?! – Никита вдруг почувствовал, как у него мощно, до легкой тошноты закружилась голова.

– А я что, тебе не сказал? – искренне удивился Циммершлюз. – Извини, совсем замотался… Твой гонорар – восемьдесят штук зелени. Мне, как твоему продюсеру, полагается половина, вот и считай…