Поднявшись, он расхаживал взад и вперед по кабинету. „В Вашингтоне не представляют, с чем нам приходится сталкиваться здесь. Они все еще оперируют представлениями времен второй мировой войны — крупные монолитные группировки противника, стабилизировавшиеся линии фронта и прочая мистика“. Он пустился в пространные рассуждения о том, что он назвал „новой дипломатией“, проповедуя необходимость более изощренного, менее сентиментального подхода к международным отношениям и возврата к методам кардинала Мазарини на этой новой арене, где доминируют обман и подрывная деятельность и где задачей первостепенной важности является психологическая подготовка государства. Я слушал вежливо, пожалуй, даже внимательно. Не мог не вспомнить о той аудиенции у Макартура в отеле Ленона. Как давно это было! И почему этим типам всегда надо, чтобы вы сидели, в то время как они расхаживают и мечут громы и молнии?
„Сэмюел, только за последние два месяца мы потеряли шестьсот сорок семь человек, представляете? Шестьсот сорок семь! В том числе пилотов и членов экипажей вертолетов, а также советников наземных войск и солдат из мобильных частей, которые начали действовать совсем недавно… Полагаю, вам известно это“.
Я ответил, что известно. „Знаю, вы думаете, что я ни во что не ставлю жизнь и кровь солдат, но это, поверьте мне, не так. Две недели назад тут побывал Геринг и преисполнился праведным гневом: ‘Вы бомбите гражданское население! Вы уничтожаете мирные объекты страны! Богом обиженный придурок. Неужели он не понимает, что повстанцы — это народ, а народ — это повстанцы? Неужели неясно, что народ и повстанцы — это одно и то же? Конечно, есть несколько фанатичных руководителей, укрывшихся там и сям. Но они никогда не смогли бы действовать, если бы население не было с ними заодно. Каким образом повстанцев предупреждают об опасности, где они прячут оружие, откуда они получают продовольствие?“ „Значит, решение состоит в массовой высылке населения?“ — помолчав, спросил я. „Сэмюел, знаете, что я скажу… — Остановился прямо передо мной, глаза сузились. — Решение состоит в том, что сделал Чан Кайши в провинциях Хубэй и Хунань. Да. Если крестьяне поддерживают повстанцев, прячут их, кормят их, поставляют им солдат, значит, абсолютно логичное решение состоит в том, чтобы уничтожить эту базу повстанцев“.
Ошеломленный, я вопросительно смотрел на него. Он отвернулся. „Разумеется, об этом не может быть и речи. Мы слишком погрязли в прописных истинах унаследованной от девятнадцатого века морали, для того чтобы воспринять нечто подобное…“ Затем он начал мелодекламации по поводу Хоань Чака, который по его словам, заигрывает с Хай Минем и взывает к ООН, вопя о территориальной целостности. „Территориальная целостность! Да знают ли они значение этих слов?…“ Наконец я прервал поток его красноречия, спросив, говорил ли он с Хоань Чаком. Он посмотрел на меня с видом разгневанного святого. „Я дважды приглашал его прибыть сюда, и каждый раз он отклонял мои предложения под самыми смехотворными предлогами. Смерть сестры! Они само олицетворение хитрости. Притворно улыбающиеся, вероломные маленькие твари, одному богу известно, как это французы могли так долго терпеть их“. „Шелк и каучук смягчали муки, — заметил я, — не говоря уже о меди и олове“. Он посмотрел на меня с неприязнью. „Затасканная банальность. Подождите, и вы узнаете их получше… Совершенно ясно, что он ведет двойную игру, используя нас в качестве противовеса“. Он достал свой неизменный гагатовый мундштук, аккуратно вставил в него сигарету. „В любом случае это попросту выжидание“. „Выжидание чего, сэр?“ — спросил я удивленно. „Соответствующего сигнала. Сигнала, который укажет на его желание договориться с ними и покончить с этой абсурдной обезьяньей кутерьмой. Вы поймете, как это делается, после того как побудете здесь немного, Сэмюел. Это может произойти в виде зондажа о представлении экономической помощи, или в виде одной из мрачных религиозных церемоний, или даже в виде конференции, посвященной проблемам развития сельского хозяйства. Но вы можете быть абсолютно уверены в том, что все это не будет иметь ни малейшего отношения к вопросу, ради которого они собрались. Вот каковы здешние правила игры. Но именно этого-то и не понимают там, в Вашингтоне. Наши государственные мужи любят тешить себя мыслью, будто они разбираются в положении дел, которое складывается здесь, но на самом деле они не разбираются, вот что прискорбно“.
Читать дальше