Энтон Майрер - Однажды орел…

Но повстанцы конечно же не являются повстанцами в прямом смысле этого слова. Они называют себя народно-освободительной армией (или как-то вроде этого), и многие из них были ведущими фигурами в борьбе за изгнание французов (большинство же этих крикливых типов в Кау Луонге явно таковыми не были). Во вторник вместе со своей свитой вернулся самолетом в Кау Луонг… Над вершинами гор фантастическим прибоем клубились свинцовые тучи. Вспомнил, как тогда летел с Беном в Моапору.

Кау Луонг — это примерно то, каким представляет себе таинственный Восток оформитель витрин на Пятой авеню. Велорикши — прямо как в творениях Чарли Чэна, торговцы — как из книг мистера Мото. По улицам парами фланируют американские солдаты с таким видом, будто они уже пресытились всей этой экзотикой: в руках у них полно покупок. Пожаловал (другое слово вряд ли подойдет) в резиденцию высших чинов. Вход охраняется двумя до блеска начищенными хотиенскими рядовыми первого класса. Синдром величия, как сказала бы Томми. Вестибюль напоминает „Статлер-бар“, направо — столовая с белоснежными скатертями и улыбающимися хотиенскими официантами, налево — бар. Все выдержано в изысканном стиле, залито мягким рассеянным светом. Множество проституток и любовниц штабных офицеров и генералов — в облегающих платьях, с фальшивыми бюстами, густо положенным гримом, который должен, по замыслу, придать им западный облик. Кондиционированный воздух, обтекаемые формы, все герметически изолировано от насекомых, пыли, паразитов, а заодно и от действительности. Родина вдали от родины, в старом маленьком Хотиене».

« 17 мая 1962 года. Сегодня встречался с Котни Мессенджейлом. Он уютно расположился в старинном дворце (что бы он делал, если бы не было дворца?) с видом на залив. Масса лакеев, много гостиных, салонов и приемных. Дал мне пройти три четверти расстояния от дверей до своего стола по скрадывающему шум шагов ковру, затем поднялся и стоя поджидал, пока я подойду. Раздражающий пустяк, рассчитанный на то, чтобы поставить меня в неловкое положение. Я остановился по стойке „смирно“, отдал честь. А почему бы и нет? Он небрежно ответил на мое приветствие, и мы обменялись рукопожатием. „Итак, Сэмюел, вот мы и встретились снова“. Совершенно верно. Чувствовалось, что он, несмотря на все свое самообладание, чуть неспокоен. „Клянусь Юпитером, вы, кажется, и на день не постарели“. Вот уж это совсем неправда. Хотя относительно его самого это справедливо: все тот же повелительный, ястребиный взгляд, все та же обворожительная улыбка, все тот же бесстрастный, лишенный человеческой теплоты голос. Он прямо-таки остановил время. Как? У него теперь четыре звезды, на груди всевозможные диковинные ордена, полученные от камбоджийских правителей. Четыре звезды… В памяти всплыли строки: „Ты Гламис, Кавдор и король. Ты стал всем, что тебе вещуньи предсказали; хотя, боюсь…“ И так далее. Впрочем, нет, не всем: еще остается пост начальника штаба армии, и этой должности Мессенджейл пока не занял. Но это вопрос времени (времени, разрушительному действию которого он не подвержен).

Расслабленно откинулся на спинку кресла, этакая обманчивая, наигранная вялость. „А я-то думал, что вы прослужили уже более чем достаточно. Просто не можете оставаться вне игры, а?“ „Нет, с меня достаточно, генерал. — Настала моя очередь улыбнуться. — Начальник штаба призвал меня для выполнения этой миссии“. Предполагал, что сразу же расскажу ему о том, как обстоят дела. „Да, я слышал“.

Несколько комплиментов. Никаких воспоминаний. Он сказал: „Мне тоже, пожалуй, пора выйти из упряжки. Воз становится слишком тяжел для старого вояки… Мир изменился с той поры, как мы были молодыми, Сэмюел. Вы согласны?“ „Готов расписаться под вашими словами“, — ответил я. „Да. Меня интересует, к чему все это приведет. Как вы думаете? Я хочу сказать, ради чего мы треплем свои старые нервы здесь, в этой беспокойной, пе-счастной стране?“ Надеялся, что он продолжит мысль, однако он замолчал. Коварный Котни. Неужели он разочарован, готов отказаться от своих честолюбивых замыслов и упустить жезл? Думаю, что нет.

После обмена несколькими фразами об общих знакомых мы перешли к сути дела. „Пол Бэннерман сказал мне, что вы наблюдали в Дельте некоторые из наших операций по прочесыванию, проведенных с воздуха. Каковы ваши впечатления?“ Вопрос означал, что ему уже известно, каковы мои впечатления. Кажется, у него везде есть шпионы. Ответил ему, что не считаю, будто бы виденного мною достаточно для того, чтобы вынести компетентное суждение, ибо из тех трех операций, что я наблюдал, две были почти совершенно неудачны, а третья сорвана.