Энтон Майрер - Однажды орел…

Разговор с Котни увлек ее, но еще более увлекательным оказался танец с Джеком Клегхорном в полумраке безлюдной комнаты позади длинной веранды.

— Вы очаровательны, — восторженно произнес Джек своим чистым баритоном.

— Да? Вы убеждены в этом?

— Поедемте со мной.

— Отлично. Куда же мы поедем?

Они приблизились к нише в стене, он наклонял ее все больше и больше назад, отделанные красным деревом стены закружились перед ее глазами…

— На остров Себу. На Паламангао.

— Уже была там. Много лет назад.

— Ну, тогда в Йлойло. Я сниму номер в «Принцессе».

— Отлично, — согласилась Томми, — дайте мне только время накануне собрать свой чемодан.

— В самом деле, Томми? Вы согласны? Вы можете отправиться туда на пароходе, я встречу вас там. У меня будет свободный уикенд через неделю.

Подняв лицо и взглянув ему в глаза, Томми поняла, что Клегхорн совершенно серьезен. Она прекратила танец.

— Джек, — сказала она предостерегающим тоном, — Джек…

— О черт! — выругался он с досадой. — Послушайте, Томми…

— Джек, я не ожидала этого от вас, вы не должны так поступать.

— Вы очаровательны, Томми, вы…

— Ничего подобного. Я скучный, немой кролик.

— Еще в Дормере… — возбужденно шептал он; его рука, лежащая на ее талии, казалась ей сильной, широкой, настойчивой. — Еще в Дормере я мечтал о том, как хорошо нам будет вдвоем, какое это счастье — встретиться где-нибудь вдвоем…

— Джек, — взмолилась Томми, почувствовав, что начинает дрожать. — Вспомните хотя бы о том, что существует Мэй Ли…

— К черту Мэй Ли!

— Вы не смеете так говорить. Вы сами знаете, что не смеете. Давайте лучше забудем об этом. Хорошо, Джек?

— О черт, — пробормотал он с досадой и опустил руки. — Черт бы взял эту проклятую службу! Почему мы не можем жить так, как живут все люди?

— Отчего же? Мы живем как все люди. Давайте забудем об этом. Ну, пожалуйста, Джек… Забудем, хорошо?

— Конечно, забудем, — тихо согласился он и решительно направился в соседнюю комнату.

Томми поспешила за ним, как спешит замерзающий человек к увиденному вдалеке огню. В дверях до ее слуха донеслись голоса мужчин, она остановилась и прислушалась к разговору.

— …Что он надеется выиграть этим? — спросил Клаус.

— О, я уверен, он окажется в гораздо лучшем положении, чем те, кто забросал Вашингтон телеграммами, — с нарочито угрожающим видом ответил Бен, повернувшись к нему.

«Они говорят о Сэме», — с отчаянием подумала Томми.

— Ради бога, Крайслер, — послышался резкий голос Мессенджейла, — ну подумайте сами, какой конкретной цели можно достигнуть этой поездкой?

— Я не знаю, какой цели можно достигнуть, но зато хорошо знаю, что у него хватило мужества поехать туда, чтобы увидеть все своими глазами.

— Это понятие относительное.

— Да, относительное, — саркастически повторил Крайслер.

— Конечно. Это понятно любому идиоту.

— Однако этот идиот…

— Вооруженные силы — вот что имеет решающее значение. Ход важнейших событий будет определяться действиями вооруженных сил на полях сражений, а не тайными действиями жакерии в каких-нибудь суровых необжитых районах. Когда начнется война, ее исход решит столкновение развернутых на широком фронте главных сил, а не стычки мизерных полувоенных формирований на второстепенных и третьестепенных участках.

Бен подошел к столу, за которым сидела большая часть еще не ушедших с бала гостей, и, оперевшись на него кулаками, напряженно заявил:

— Когда начнется война, Сэм и я будем лежать на животах в этих самых третьестепенных джунглях, вот где будем мы, а вы окажетесь на борту первого же парохода, идущего в Аламеду…

Наступила ошеломляющая гнетущая тишина. Кто-то тяжело вздохнул. Раздался тревожный возглас Мардж: «Бен!», потом четки и повелительный голос Алека Томпсона:

— Лейтенант, это весьма оскорбительное замечание. Это неуважение старших и оскорбление. Сейчас же возьмите свои слова назад.

— Хорошо, — согласился Бен, — а как насчет…

— Я сказал, сейчас же! Немедленно! — крикнул Томпсон своим парадным голосом. — Возьмите свое замечание назад и извинитесь перед майором Мессенджейлом, иначе завтра в восемь ноль-ноль вам придется давать объяснения вышестоящему начальству! Вы поняли меня, лейтенант?

Бен медленно принял стойку «смирно» — в помятом цилиндре и коротких, обрезанных бриджах, со сверкающими в слабом желтом освещении глазами он очень напоминал огородное пугало, и в другой обстановке его вид вызвал бы взрыв смеха. Наступившую напряженную тишину нарушал только громкий смех гостей, толпившихся у бара, и мелодичные звуки рояля. Томми поймала себя на том, что затаила дыхание.