Юля Пилипенко - Рыжик

– Девочка моя, может, поешь? – Анька старалась говорить спокойно, но ее голос дрожал.

– Не хочу.

– Но этим ты Ему не поможешь… надо хоть что-нибудь есть… пожалуйста. – Она уже не могла говорить.

– Вот именно… даже этим я Ему помочь не могу… а Он…

Началась истерика. Она крепко обняла меня… и я слышала, как она плачет.

Я держала в дрожащих руках часы от Alain Silbersteine… и не могла оторвать взгляд от безжизненного циферблата: яркие бесформенные стрелки уже несколько дней показывали 12:12. Я ненавижу число «12». Ненавижу с детства.

– Девочка моя, я тебя прошу… выбрось их. – Анька смотрела на меня испуганным глазами.

– Я… не могу. Не смогу…

– Тогда отдай их мне. Я их сама выброшу.

Я протянула ей часы. По центральному проспекту города Днепропетровска все также продолжали ездить черные машины и бродить люди… Они раскрывали мрачные зонтики и продолжали семенить мелкими шагами в своих испачканных осенними слезами ботинках… Октябрь плакал… Октябрь умер. Я умерла вместе с октябрем.

P.S. Ночью меня разбудит звонок домашнего телефона. Мой папа возьмет трубку и услышит одну-единственную фразу, которую произнесет незнакомый голос. На следующий вечер мне сообщат, что «мы в четыре утра уезжаем из города». Следующие несколько недель я проведу без мобильного телефона в недостроенной гостинице… в обществе давно «любимого» белого потолка и старого ноутбука, который будет показывать мне два фильма: «Таксофон» и «Цыпочка». Я буду периодически гулять с папой и крепко сжимать его руку. Я буду думать о Нем. Я буду обнимать маму.

Это был обычный «необычный» день. С 2003 года все дни перестали быть для меня «обычными»: каждый был по-своему хорош, уникален и особенно любим, потому что я пересмотрела свое отношение к жизни. Утро 4 октября 2004 года начиналось для Меня… Жизнь разбудила меня своими сладкими солнечными поцелуями. Я открыла глаза, улыбнулась и подумала: «Мир принадлежит только Мне… Чего я хочу сегодня?»… Настроение было каким-то сказочным. И я знала причину. Я видела Его два дня подряд… Мы просто случайно пересекались: позавчера на заправке… вчера на Мак Драйве Макдональдс Он угостил меня мороженым… До этого я не видела Его уже несколько месяцев и катастрофически скучала. Ну что может быть лучше, когда тебе девятнадцать, жизнь снова повернулась к тебе лицом и ты уже два дня подряд случайно встречаешь Самого Дорогого Человека во Вселенной? Лучше может быть только одно: видеть Его три дня подряд.

Настроение было настолько хорошим, что я сходила на все ленты и договорилась встретиться с парнем по имени Паша. Он очень нравился моей знакомой девочке, но не знал об этом и настойчиво приглашал меня на какие-то свидания. Поэтому я решила уделить Паше время, объяснить ему ситуацию и сделать так, чтобы он больше меня никуда не приглашал. Мы договорились, что я подъеду к какому-то супермаркету, он бросит на парковке свою машину и мы поедем на моей, потому что мне доставляло огромное удовольствие сидеть за рулем авто. Правда, моя машина в последнее время часто меня подводила. Ее без конца ремонтировали, но я ее очень любила. Папа подарил мне красный «Ford» незадолго до моего восемнадцатилетия. Я быстренько нашла мальчика, который нарисовал мне на капоте огромное желтое солнце с длинными ресницами. Парня– художника звали Клим… он был очень талантливым… и разбился на мотоцикле. Это была еще одна причина, по которой я не готова была никому продавать ярко-красную машину. Мне не хотелось предавать солнышко на капоте.

Паша сел в мой «Ford». Было часов пять вечера. Он предложил поехать что-нибудь перекусить, потому что целый день ничего не ел и умирал от голода. В этот момент зазвонил мой мобильный… звонил Жека… Его Брат. Я очень любила Женю, в последнее время мы проводили вместе много времени: каждый день играли в теннис, иногда где-то пили чай, он был моим самым близким старшим Другом. Жека в шутку называл меня Заюлечка. Я радостно прокричала: «Привет», – и мое сердце остановилось… Мне показалось, что у него дрожал голос… или он плакал… Он говорил очень быстро:

– Юлечка… заюля… привет. Ты не знаешь, где папа? – Это было первое, что он мне сказал.