Татьяна Москвина - Позор и чистота

Раньше я, бывало, плакала в кино. Слезами! Это столько было реактивности в запасе, что оставалось даже на искусство. А сейчас на близких родственников – и то не хватает.

И хорошо еще, если это мой собственный аппарат барахлит. А не покидает ли нас – думаю я с тревогой – родительница всех чувств, Мировая Душа, которая, как известно, никому не подчиняется, даже Вседержителю?

Мировую Душу вычислили немцы, раскочегарив ум философией и растравив нутро музыкой. Они буквально «сели ей на хвост», надоив гениальности на тысячи личных чувствилищ. Русским же когда-то не требовалось усилий – Мировая Душа в их пределах росой падала на травы и клубилась туманами в лесах.

Пошел себе за грибами, надышался – и гуляет душа маленькая за душой Мировой!

Осталась? Ушла? Вернется?

Не знаю. С ней никогда ничего не понятно…

…………………………………………………………………….

– Спасибо, Валентина Степановна! – воскликнула счастливая Кристина (роскошно, ну роскошно!), собираясь заканчивать съемку, но Грибова, на что-то сильно опершись в бушующем разуме, вдруг грозно выбросила вперед могучую руку с торчащим указательным пальцем.

– Я людям! Я сказать хочу. Сами пришли – вот слушайте.

– Мы слушаем, слушаем.

Грибова, отстранив испуганную Тамарку (не надо, Валя! хватит, Валюша!), накренила голову и прорычала:

– Все неправда, люди! Все неправда. Пиво они там расхваливают – моча кислая, крыс травить. Порошок «Лоск» вам актрисуля впаривает – дрянь и никаких пятен… ничего он не стирает! И все прокладки протекают! Все! У наших баб все прокладки ихние протекают. Не на нашу мать эти прокладки. Дошли, да? Из-за границы везем куски ваты настриженные своим бабам в трусы положить! Ничего своими руками сделать не можем! Стол сколотить не можем – вези с Италии! Ботинок сшить не в состоянии – тащи из Хранции! Теперь возьмем эту лапшу. Супы которые и прочее. Вы охренели все это жрать, что ли? Порошки водой разводить и в живот заливать?

– Валентина Степановна, это уже не для нашей программы, – попыталась перебить ораторку Кристина.

– А ты вообще молчи… бифидобактерия, – пригвоздила ее Валентина Степановна, и звукоинженер Миша, сморщившись, убежал отхохотаться на крыльцо. – Все проврали насквозь, вы, керамиды пальцем деланные. Весь мир проврали! Волосы красить вредно – они от этого вылезали и будут вылезать, какую бы вы там губастую волосатую прости-господи ни поставили на экран врать дурам, что она эту дешевку-краску пользует… А где этот ваш банк «Империал», а? Сколько лет морочили голову, Тамерлана приплели, Наполеона приплели, а банка след простыл с нашими денежками. Вы не думайте, граждане, кто вас грабит каждый день, а вы лучше мажьте этой ту… тушенкой ресницы, чтоб они до лба доткнулись. На вас тогда эти пидеры женятся, которых от запаха пота корчами крутит… Воздух от вашего вранья тухлый сделался… Вас всех под суд…

И тут Валентина Степановна остановила речь, пораженная новой мыслью.

– Так нашу страну, чохом, со всеми потрохами надо под суд! – сказала она после паузы, медленно и убежденно. – Земля-то была – от моря до моря, всю, как скоты, загадили. Разве детей и баб оставить… да и баб одну из сотни выбирать… А кто тогда судить будет? Некому. Я тоже… как люди. И меня под суд! У меня дочка прости-господи…

И обессилевшая от своего громового логоса Валентина размякла, завалилась на стол, строго наказав, однако: «Все, глиста, вырубай машинку!»

Тамарка попробовала было потом сдвинуть подругу с места, снять нарядную кофту – вотще! Грибова, сказав народу правду, упала в блаженную тьму, которой мы боимся, когда трезвые, и алчем, когда мы пьяные. Ведь в нас что в трезвых, что в пьяных разума на грош…

Долго еще, трясясь по Киевскому шоссе в немолодом «рафике», потешались, выпивая за здоровье мамаши Грибовой, Коля и Миша, твердо решив сделать себе копию бессмертного интервью… Но подъезжая к «людоедскому городу» (так называл Петербург Миша), Коля запечалился. Он вспомнил, как на прошлой неделе в городке на Волге Кристина подкараулила психованную учительницу, которую обвиняли в сексуальных связях с учениками, и как та, малорослая, в седых кудерьках, с перекошенным безумным лицом, ругалась на съемочную группу. Этого нельзя было показывать, но это показали, и бабульку сегодняшнюю показывать было нельзя, но и ее покажут. Когда товарищ шепнул ему: «Ты давай не расслабляйся, сейчас наша бифидобактерия командовать начнет», Коля не в тему ответил: «Что воздух протух, мамаша правильно сказала, только мы с тобой, Мишуня, на это тухлое дело работаем и с него живем».