Ольга Ляшенко - Собиратель чемоданов

Те, кто мог переваривать зелень, целыми днями бродили по Чемоданам, подбирая последние остатки чахлой растительности — без удобрений и полива она уже почти сошла на нет. Этим, можно сказать, еще посчастливилось: они не так жестоко голодали, хотя и страдали от жажды. Среди прочих уже были случаи голодной смерти.

Но что больше всего удручало Ганешу в староверах — так это их полная невосприимчивость к Истине. Все его попытки растолковать им Закон оканчивались — хорошо бы еще, ничем! Или если бы его просто побили, пусть бы даже жестоко. Нет, они ему даже не возражали, но смотрели своими безумными глазами так, словно прану из него высасывали. А вместе с праной и душа уходила.

Вообще-то, когда душа выходит из тела, это хорошо, так говорил Учитель. Но здесь было что-то совсем отличное, возможно, даже и не связанное с мистическими силами. Начать хотя бы с того, что Бодхисаттва должен любить тех, кого спасает, а этих, за их глаза-присоски, Ганеша уже определенно ненавидел. Каждый раз, жертвуя им Учение, он ловил себя на мысли: «Что ж это они со мной, сволочи делают? Просто душу вынимают!»

Он совершенно не понимал, что с ним творится, предположил даже дьявольское состояние. А посоветоваться было не с кем: вернуться на скамью, к Учителю он не мог: в суде о нем уже справлялись и запросто могли задержать. А с другими Достигшими откровенничать не хотелось: «Этому Ананде только попадись на язычок, рад не будешь. Старик тоже себе на уме. Да и слабоват он в учении, и достижений у него маловато. Обычный функционер, просто честный и добросоветный. По крайней мере, Учитель его за что-то ценит, а Учителю виднее». Однажды Ганеша-сейтайши случайно услышал, как Ананда-сейтайши, за глаза потешаясь над главой политдепортамента, говорил своим приятелям-Достигшим: «У старика Макиавелли только одна сверхъестественная способность, но зато доведенная до высшей степени совершенства. Это божественное чтение чужих писем. За эту сверхспособность он и получил свое — ши ».

«Ничего, — подумал Ганеша. — Уж как-нибудь сам разберусь. Еще и не в таких переплетах бывал».

Но, перебирая все перенесенные когда-либо невзгоды и обиды, травмы и унижения, как мелкие, еще школьные, так и те глубокие и невосполнимые, причиной которых был Упендра: лишение головы и имущества, вынужденный побег из Чемоданов, бессмысленное поверхностное существование и каторжный, неблагодарный труд — словом, все, что по невежеству он принимал за должное и безропотно проглатывал, пребывая в полной уверенности, что такова жизнь, пока не встретился с Истиной, — перебирая все это, он с ужасом осознавал, что такого, как сейчас, с ним еще не бывало.

С каждым днем становилось невыносимее. Он даже не предполагал, что возможны такие страдания. Все муки ада, о которых рассказывал Учитель: когда тебя бросает то в лютый жар, то в лютый холод, когда тело твое сплошь покрывается волдырями, которые разрастаются, как белые лотосы, и лопаются, переполняясь гноем, — казались детскими страшилками по сравнению с тем адом, который разрастался в его сердце.

Это были ложные муки совести, беспредметные и ни на чем не основанные, но от этого еще более тяжкие, так как не было для них ни исхода, ни покаяния. Сколько он ни медитировал на их пустоте и беспричинности, на том, что все это — вздор и иллюзорная игра воображения, сколько ни пытался он отвлечься и думать о другом, например, об Учителе — каково-то ему сейчас на скамье подсудимых, о чем-то он сейчас медитирует? — все равно неотступно и навязчиво его преследовала одна заведомо ложная и совершенно посторонняя, словно извне внушенная мысль — что будто бы лично он, Ганеша-сейтайши, причем только он один и никто кроме него, виновен во всех бедствиях, какие только претерпел и терпит этот народ, как внутри, так и снаружи, и которые еще предстоит ему претерпеть, причем вместе со всем человечеством.

Во время одного из пароксизмов своих страданий он дошел до того, что хотел даже обратиться к врачам, чтобы его еще раз обследовали, уже на предмет психики. Но, пересилив себя, вновь стал упорно медитировать и вдруг внезапно достиг Совершенного Знания и понял, что все происходящее с ним — это как раз то самое, о чем и предупреждал Учитель. Он даже рассмеялся от облегчения. «И чего это я так испугался? Ведь идет обычный процесс Спасения, происходит обмен энергией. Я отдаю им свою, а они мне свою, грязную. Иначе и быть не должно. Ведь я — Бодхисаттва, потому и принимаю на себя всю карму этих людей: карму невежества, карму лжи, карму злословия, карму жадности и карму убийства. А это, соответственно, — Мир животных, Голодные духи и Ад. Значит, со мной все в порядке».