Ольга Ляшенко - Собиратель чемоданов

— Что значит на свалку! — возмущенно сказала Марина. — А те, кто внутри — пускай погибают? Там же две тысячи народу. И дети.

— Ну, во-первых, уже не две тысячи, а меньше, — сказал Ганеша. — А во-вторых, у этих людей очень плохая карма. Я для них сделал все что мог. А ты что предлагаешь?

— Ну, не знаю… — сказала Марина. — По-моему, уж лучше самим уйти. И предупредить соседей, чтобы эвакуировались… Не знаю… Как звонить?

Чемодаса-младший назвал номер. Марина стала судорожно набирать, дважды от волнения сбилась, и начала в третий раз.

— Постой! — остановил ее Упендра. — Позвонить мы еще успеем, а лучше сделаем-ка пока вот что. Там, в той комнате, за дверью, стоит чемоданчик, небольшой такой, в полотняном чехле.

— Помню. Из коллекции.

— Твоя задача — взять его, осторожно подойти к Чемоданам и приставить его к ним вплотную, так, чтобы не было никаких зазоров, и площадь соприкосновения была как можно больше. Будем надеяться, что сработает переселенческий инстинкт.

— А чехол снять? — спросила Марина.

— Да, желательно. Иначе инстинкт может не сработать… А, ч-черт! — вдруг вскрикнул Упендра, с досадой хлопнув себя по лбу. — Там ведь еще эта «надстройка»! М-м-м! — он замычал, как от зубной боли, и бросил на Чемодасу-старшего взгляд, полный презрения. — Архитектор хренов! Руки бы поотбивать! Нет, одна ты не пойдешь.

Быстро, как десантник, он влез в «серьгу». Марина наклонила голову, щелкнуло ушное крепление. Упендра махнул рукой.

— Поехали!

— Может, и мне с вами? — предложил Чемодаса-старший. — Я бы помог.

— Сиди уж, «помощник», — сказала Марина. — Ты свое дело сделал.

— Да! Он пойдет с нами, — властно приказал Упендра. — Даже нет! Ты пойдешь первым и разберешь свой Версаль. А мы — за тобой.

«С какой стати, — подумал он, — я должен из-за этого ублюдка рисковать жизнью своей жены и своего будущего ребенка?»

— Всего можешь не разбирать, достаточно с одной стороны. Только смотри там, аккуратно, без детонации! — строго предупредил он. — И безо всякий своих импровизаций. А то я тебя знаю.

— Да что я, не понимаю, что ли? — обиженно сказал Чемодаса. — Если бы я не понимал, разве бы я к вам пришел?

Но Упендру было трудно обмануть. Он ясно чувствовал, что Чемодаса что-то замыслил. А он и вправду замыслил, и тоже ясно видел, что Упендра это чувствует. Поэтому решил признаться, хотя бы наполовину, чтобы усыпить подозрения.

— Я вот что думаю, — сказал он. — Я, наверное, одну сторону зачищу, а сам пройду внутрь и там прослежу, чтобы все было путем. Во-первых, посмотрю, на каком там у них этапе все это дело. Может так случиться, что уже поздно что-то предпринимать. Вдруг там уже все сложено, осталось только спичкой чиркнуть. Так какой смысл вам жизнью рисковать? Я тогда стукну: мол, все, хана, бегите! И вы, может, успеете эвакуироваться. А если еще не хана, то тоже не мешает поприсутствовать. Проследить за переселением, и главное — чтобы они врывчатку организованно разобрали и унесли с собой. Или разложили обратно по сараям. В крайнем случае, если упрутся, сам потихоньку растаскаю. А то ведь что получится: их-то мы спасем, а сами останемся, как на бочке с порохом.

«Что ж. Это разумно», — подумал Упендра и согласился.

На самом деле у Чемодасы-Ганеши была еще одна, заветная мысль. Ведь он не зря ходил в Чемоданы. Он выполнял там Бхакти, причем не простое Бхакти, а такое, которое мог выполнить только он, и никто кроме него. За исключеним, разве что, Упендры. Но этот, как один из врагов и гонителей Истины, был не в счет. Пока не в счет. Конечно, с ним стоило бы поработать, попытаться привести его к Истине. То, что у него явно отрицательная кармическая связь, еще ничего не значит. Вернее, это как раз-таки довольно много значит. Во всяком случае, это лучше, чем отсутствие всякой связи. Не исключено, что в одной из будущих жизней отрицательная связь перейдет в положительную. Но сейчас было бы в высшей степени неразумно ради одного упрямого барана, который сознательно противится Истине, оставлять без помощи тысячи душ, заслуживающих Спасения.

Когда на суде решено было отпустить Ганешу на поруки, он спросил у Учителя, не хочет ли тот передать что-нибудь на волю, саманам. И Учитель, после недолгой медитации, сказал:

— Подумайте о тех, кто остался. Сейчас внутри намного хуже, чем снаружи. Вот кто нуждается в спасении в первую очередь, — и вошел в Самадхи.

Выйдя на свободу, Ганеша-сейтайши сразу же собрал Сангху и передал наказ.