Альберт Лиханов - Собрание сочинений в четырёх томах. Том 4.

И все-таки мне искренне жаль их всех. Раньше издевался над людьми, находил в этом наслаждение. А сейчас вот размяк. Глупо, но нет больше сил злиться. Да это и не выход, а примитивная самооборона. Собака клыки показывает, а человек грубостью отгоняет. А зачем, спрашивается? Чтобы душу лишний разок не задели. Кому охота корчиться потом.

Одним словом, когда варишься в собственном соку, все почему-то очень запутывается и не хватает головы и рук, чтобы все это поставить на место. Да тут еще и место знать надо.

Я в черных очках. Разбейте их мне. Я буду вам очень признателен.

Ну а дальше я как-нибудь сам пойду.

Исповедь из «подворотни» неожиданна и… прекрасна.

По крайней мере, на мой взгляд.

Прекрасна и неожиданна крутым поворотом, который произошел в душе человека.

Вспомните: письмо Лены рассказывало о том, как ей удалось вырваться из дурной компании, исповедь Семена из заключения — о том, как не удалось…

И в том и в другом варианте дурная компания, «подвал», «подворотня» действует как некая постоянная величина.

Постоянная, неизменная, прочная.

И вот новая постановка вопроса. Человек из «подворотни», хлебнувший всех ее «прелестей», приходит к выводу, что он не уйдет из «подворотни». Напротив, вернется в нее, чтобы наставить на путь истинный запутавшихся мальков.

Интересное, доброе сравнение: мальки мечутся в мутной луже, хотят вырваться из нее и не могут — им не видно, куда плыть, из-за этой грязной мути, дышать нечем…

Как и почему пришел Василий к этой здравой мысли — не бежать из «подворотни», а повернуть ее на новый лад?..

Тут, конечно же, сразу надо трезво сказать — по силам это не сверстникам «мальков», но человеку, который старше.

Пусть ненамного, но все-таки старше.

Групповые законы таковы, что подчинить компанию каким бы то ни было идеям может лишь тот, кто хоть чем-то лучше.

Возраст — достоинство явное и неоспоримое.

Но оставим возраст пока в стороне. Поищем причины такого решения. Где они, в чем?

Обстановка: старый маленький городишко с двумя «пьяными» заводами.

Обстоятельства: детство без отца и матери.

Не так уж мало для горестной завязки.

Мы тут немало говорили о семейных обстоятельствах, о том, что значат мать и отец для растущего человека.

Но разве не играет роли сама обстановка?

Городок, где наверняка пара клубов да кинотеатр, зато достаточно ларьков, где торгуют свежим пивом.

Городок, где немалое число отцов свободное время проводят, потребляя основную промышленную продукцию…

Мне приходилось бывать в таких городках, и всякий раз диву даешься: почему так часто именно в маленьких районных городках размещаются эти «пьяные» заводики?

Разве не заметно невооруженным взглядом: разрушающая власть их продукции здесь сильнее, значительнее, и часто нечего противопоставить ей из добрых начал.

В большом городе от горького пристрастия человека и театр оторвать может, искусство.

В большом городе просто времени у человека меньше на то, чтобы тратить на пустое; хотя, признаться, конечно, большой город сам по себе для грехов еще не помеха…

Но маленький городок, райцентр, где уж, почитай, вообще ничего нет, что может он, чем может помочь человеку? Ну, трезвому водка не мешает, но тому, кого таким словом не назовешь?

Вот и выходит невеселая обстановка. Маленький городок, гонят свою продукцию два завода, бродят сумеречными улицами нетвердые тени, а ребята, о которых мы столько печалимся, обстановку сию восприемлют как должное, как норму, предоставленные в свободное время отцов не отцам, а каким бог пошлет поветриям, делам и нравам…

Добавим к этому: у Василия поначалу не было родителей.

Когда появились, занялись собой: родился новый ребенок.

Старший рос, как он пишет, «волчонком».

Николай Иванович Пирогов, великий русский хирург и прекрасный педагог, замечал: «Чтобы судить о ребенке справедливо и верно, нам нужно не переносить его из его сферы в нашу, а самим переселяться в его духовный мир».

Простая, но не сознаваемая многими матерями и отцами истина.

В духовный мир Василия родители проникнуть не попытались.

Это и есть непонимание детей…

В исповеди Василия есть сентенции откровенные, злые, скажем прямо, без особого вкуса, но они не вычеркнуты, оставлены на месте, потому что некоторые из них требуют обсуждения.

Вроде такой: «Как там мусор стал мусором, в конце концов неважно».

Оставим терминологию на совести автора, у него, по чести, такое право есть. А вот диалектику развития поисследуем. Впрочем, говоря о том, что это неважно, Василий все же о неважном рассказывает.