Дитер Нолль - Приключения Вернера Хольта. Возвращение

— Я посижу у тебя полчасика, можно?

Профессор подвинулся вместе со стулом — выразительный жест. Отец и сын уселись рядом в свете лампы. С того дня они часто сиживали в лаборатории вдвоем, углубленные в беседу. Иногда Хольт, словно по молчаливому соглашению, помогал отцу.

В мае Хольт получил письмо от доктора Гомулки.

Весь май и апрель он усиленно занимался языками и географией — предметами, по которым у него оставались пробелы. Зато сейчас, незадолго до письменных испытаний, он бросил заниматься. За такое короткое время упущенного все равно не наверстаешь. Он решил послушаться отца и отдохнуть недельку. Самое лучшее уехать, а то все равно будешь совать нос в учебник.

Он сказал о своем намерении Готтескнехту.

— Это еще что? Заведомый прогул? Таким вещам я потачки не даю!

— Что ж, остается тяжело заболеть. Свидетельство университетского профессора вас устроит?

— Заболеть? Пожалуйста! Это другое дело!

Но куда ехать? Аренс предложил Хольту дачу своих родителей. Он по-прежнему ухаживал за Хольтом. Последнее время Хольт замечал, что Аренс чем-то подавлен.

— Пора подавать бумаги, — сказал он как-то. — Директор выдаст нам справку, что мы допущены к выпускным экзаменам, а самый аттестат представим после. Вы уже куда-нибудь подавали? Нет? Поторопитесь! Вам-то прямой смысл учиться здесь, в городе.

— Сам не знаю, — отвечал Хольт. — Очень хочется к Эберсбаху. Но и отсюда уезжать неохота.

— Да что вы! Ну а я, что бы там ни было, здесь не останусь. — И Аренс искательно взял Хольта под руку. — С бумагами подается сочинение, от которого многое зависит. Писать его надо на тему, связанную с избранной специальностью… Ума не приложу, о чем писать.

— Высокое звание врача и гуманизм — чем не тема? — отозвался Хольт.

— И вы в самом деле за меня напишете? — обрадовался Аренс. — Прямо слов не нахожу… — Аренс не переставал расшаркиваться. — С вашей стороны это было бы поистине… мило!

Хольт за несколько часов накатал Аренсу сочинение, и тот в знак благодарности принес ему килограмм американского кофе.

— А еще сочинения вам не потребуются? — спросил Хольт. Беря кофе, он мысленно предназначал его Цернику.

Пока он раздумывал, принять ли приглашение Аренса, нежданно-негаданно пришло письмо от доктора Гомулки. Вскоре после возвращения из Гамбурга Хольт написал адвокату, что снова живет у отца и намерен кончать здесь школу; адвокат сердечно поздравил его с таким решением. На том их переписка и оборвалась. А теперь Гомулка сообщал, что Зепп вернулся из плена и две недели гостил у них в Нюрнберге. Он намерен сперва кончить школу в советской зоне, и на семейном совете решено, что он поселится в Дрездене, у дяди, зубного врача. Зепп уже выехал в советскую зону.

Посмотрев на дату отправления, Хольт заказал разговор с Дрезденом. Значит, Зепп вернулся!.. Наконец его соединили; слышимость была отвратительная, однако Хольт разобрал, что Зепп накануне отправился отдыхать в Саксонскую Швейцарию, где у его дяди охотничья сторожка. Вчера послано письмо в адрес Хольта — Зепп приглашает его к себе в горы. Понять, что говорит дрезденский врач, было почти невозможно, хоть он кричал, как самый голосистый его пациент. Хольту все же удалось записать местоположение сторожки, а также название ближайшей деревушки и железнодорожной станции.

Уже на следующий день он выехал в Саксонскую Швейцарию, заранее радуясь свиданию с другом. После долгой поездки в поезде и часового марша он нашел в горах одиноко стоящий домик, прилепившийся к краю ущелья, на дне которого пенился поток. Кругом стояли сосны и несколько голубых елей, местами из земли проглядывали голые камни. Сруб был сложен из мореных бревен. У входа стояла скамья. Перед сторожкой на открытой поляне горел костер. Над костром висел дымящийся котелок.

У костра сидел худощавый, жилистый малый с очень короткой стрижкой и помешивал ложкой в котелке. Увидев Хольта, он кинулся ему навстречу. Зепп Гомулка, утраченный и вновь обретенный друг!

Ни секунды замешательства: начав с крепкого рукопожатия, друзья долго хлопали друг друга по спине, смеялись, угощали тычками под ребро: а ну-ка, повернись, Зепп, да ты все тот же, ни капли не изменился, а ты совсем взрослый и вид солидный, настоящий профессор кислых щей, от тебя так и разит ученостью, ну давай рассказывай, как живешь, а что у тебя там варится, ржаная лапша, говоришь? Сегодня у нас ржаная лапша!

— Вольцов погиб, — рассказывал Хольт. Они лежали ночью у костра и беседовали вполголоса. — Он совсем взбесился и должен был так кончить, в своем самоубийственном ослеплении разрушая вся и все. Да ведь он и всегда был таким, нес смерть и гибель себе и людям… А Христиан — страшно вспомнить — его я сам недавно отдал в руки полиции, не мог не отдать. Убийство, Зепп! Он до того докатился, что человеческую жизнь уже ни во что не ставил. Ужасно, Зепп, ведь про Феттера не скажешь, что он был рожден убийцей!