Томас Пинчон: Рассказы из авторского сборника «Выкрикивается лот сорок девять»

Он достал из вещмешка смену белья и чистую робу, взял бритвенный прибор и вышел в теплую плотную мглу. Вертолеты по-прежнему приземлялись и взлетали, сверкая носовыми и хвостовыми огнями, похожие на космические аппараты в фантастическом фильме. Ливайн нашел общежитие, отыскал там душ, помылся, побрился и переоделся. Вернувшись, он застал Пикника за чтением «Болотной девки». Они отправились прогуляться и нашли еще один бар, более шумный, где по случаю пятницы толпился народ. Там они заметили Бакстера, который пудрил мозги какой-то девушке, чей парень был уже слишком пьян, чтобы полезть в драку.

— Бог ты мой, — сказал Ливайн.

Пикник посмотрел на него.

— Не хочу нудеть, как Риццо, — сказал он, — но все-таки что с тобой, Натан? Где тот прежний сержант Билко [19] …тот прежний сержант Билко… — Сержант Билко — герой одноименного телесериала 1950-х годов, хитроумный проказник, превративший казарму в игорный дом. Роль Билко исполнял Фил Сильверс. , которого мы знали и любили? Неужели тебя допекла тоска по прошлому? Или у тебя очередной интеллектуальный кризис?

Ливайн пожал плечами.

— Да нет, пожалуй, все дело в моем животе, — ответил он. — Я столько времени холил и лелеял свое пузо, а теперь насмотрелся на трупы, и меня с души воротит.

— Должно быть, паршиво? — предположил Пикник.

— Да, — согласился Ливайн. — Давай поговорим о чем-нибудь другом.

Они сели за столик и принялись глазеть на студентов, стараясь воспринимать их веселье как нечто необычное и чуждое. Блондинка, которая утром назвала себя Ромашкой, подошла к ним и сказала:

— Угадай цитату.

— Я знаю игру получше, — сказал Ливайн.

— Ха-ха, — хохотнула блондинка и подсела к ним. — Мой парень заболел, — объяснила она, — и пошел домой.

— Туда ему и дорога, — сказал Пикник.

— Уработались? — спросила Ромашка, лучезарно улыбаясь.

Ливайн откинулся на спинку стула и беззаботно положил руку ей на плечо.

— Я работаю, только когда игра стоит свеч, — сказал Ливайн, глядя на нее, и какое-то время они пытались пересмотреть друг друга, и наконец он, торжествующе улыбнувшись, добавил: — Или когда до чего-то рукой подать.

Девушка вздернула брови.

— Наверное, ты и тогда не особенно надрываешься, — сказала она.

— Ты свободна завтра вечером? — спросил Ливайн. — Тогда и выясним.

Какой-то юнец в вельветовом пиджаке, пошатываясь, подошел к ним и обвил рукой шею девушки, опрокинув по дороге пиво Пикника.

— Боже мой, — воскликнула девушка. — Ты вернулся?

Пикник печально посмотрел на свою промокшую робу.

— Отличный повод для драки, — сказал он. — Начнем, Натан?

Бакстер все слышал.

— Давай, — сказал он. — Бей первым, Бенни.

Он замахнулся, ни в кого конкретно не целясь, и случайно задел Пикника по голове, так что тот слетел со стула.

— Боже мой, — сказал Ливайн, глядя вниз. — Как ты там, Бенни?

Пикник молчал.

Ливайн пожал плечами.

— Пошли, Бакстер, отнесем его. Извини, Ромашечка.

Они подхватили Пикника и потащили к грузовику.

На следующее утро Ливайн проснулся в семь. Побродил по кампусу в поисках кофе и после завтрака принял одно из тех возникающих под влиянием момента решений, о которых потом бывает смешно даже подумать.

— Эй, Риццо, — сказал он, тряся спящего сержанта. — Если меня кто будет искать, генерал или министр обороны, скажи, что я занят. Ладно?

Риццо что-то пробормотал в ответ, скорее всего какое-то похабное ругательство, и снова уснул.

На попутном джипе Ливайн доехал до пристани и какое-то время слонялся там, наблюдая, как солдаты сгружают трупы. Когда один из буксиров был почти полностью разгружен, Ливайн неспешно прошел к причалу и перебрался на судно. Никто, похоже, не обратил на него внимания. На борту было человек пять солдат и столько же гражданских спасателей, которые молча курили, глядя на мутный поток внизу. Миновав понтонный мост, который саперы уже почти закончили, буксир медленно поплыл дальше, расталкивая плавающие на поверхности обломки и лавируя между поваленными деревьями. Вскоре их суденышко добралось до места, где был Креол, пропыхтело мимо торчащих из воды верхних этажей здания суда и направилось в сторону окрестных ферм, где еще не побывали спасатели.

Изредка в небе слышался стрекот вертолетов. Взошло солнце, слабо просвечивая сквозь сплошную облачность и нагревая неподвижный, насыщенный миазмами воздух над водой.

Именно это в основном и запомнилось Ливайну: странное атмосферное явление — серое солнце над серой водой, необычная тяжесть воздуха и запах. Десять часов они кружили по разлившейся реке, разыскивая мертвецов. Одного сняли с ограды из колючей проволоки. Он болтался там, как дурацкая пародия на воздушный шар, и когда они дотронулись до него, труп с треском лопнул, с шипением выпустил газы и скукожился. Они снимали трупы с крыш, с ветвей деревьев, вылавливали среди плавающих обломков домов. Ливайн, как и остальные, работал молча, ощущая горячее солнце на лице и шее, вдыхая вонючие болотные испарения, смешанные с трупным запахом. Происходящее не вызывало в нем протеста; он не то чтобы не хотел или не мог думать об этом, просто где-то в глубине души осознавал, что сейчас не стоит пытаться осмыслить то, чем он занимается. Просто подбирает трупы, и больше ничего. Когда около шести буксир вернулся к пристани, Ливайн сошел на берег так же беззаботно, как утром прыгнул на борт. До стоянки он ехал на попутке, сидя в кузове, чувствуя себя грязным и усталым, ощущая тошноту от собственного запаха. В фургоне он взял чистую одежду, не обращая внимания на Пикника, который уже дочитывал «Болотную девку», и хотел что-то сказать, но осекся. Ливайн пошел в общежитие и там долго стоял под душем, представляя летний или весенний дождь и вспоминая все случаи, когда попадал под ливень. Когда, надев чистую форму, он вышел из общежития, было уже темно.