Розамунда Пилчер - Штормовой день

— А, знаю. Джосс. Он отвезет вас в город и привезет обратно на своем грузовике.

— Но ведь Джосс работает, разве не так?

— Ну, раз в жизни работу можно и прервать. Не так часто мы его о чем-то просим, и я уверена, что он согласится. Идемте, надо его разыскать.

Я решила, что она направится со мной к какому-нибудь заброшенному флигелю или сараю, где скрылся Джосс, — в укромном месте, среди деревянной стружки и запахов горячего клея. Но, к моему удивлению, она повела меня наверх, и я позабыла о Джоссе, потому что это было мое первое знакомство с Боскарвой — усадьбой, где выросла мама, — и я не хотела пропустить ни единой мелочи. Лестница не была застелена ковром, стены до половины покрывали деревянные панели, а сверху — темноватые обои, на которых были развешаны написанные маслом полотна. Все это разительно отличалось от уютной и женственной нижней гостиной. На втором этаже налево и направо от площадки отходили коридоры. Там стояли высокий комод, полированный, орехового дерева, и книжные шкафы с массой книг. Пройдя по коридору, мы опять вышли на лестницу и поднялись еще выше. Здесь лежал красный половик, а стены были выкрашены в белый цвет. И здесь тоже в обе стороны шли коридоры, и Молли свернула в правый. Коридор оканчивался открытой дверью, из которой доносились голоса — мужской и девушки.

Казалось, Молли колеблется, входить ли, но потом, видно, решившись, ускорила шаг. Сзади фигура ее внезапно показалась мне устрашающей. Молли прошла в конец коридора, я — за ней, а затем, войдя в открытую дверь, мы очутились в чердачном помещении, преображенном с помощью круглого окна в подобие мастерской художника или бильярдной, потому что к одной ее стене был прислонен массивный кожаный диван на дубовых ножках и с дубовыми же подлокотниками. Теперь эта просторная и холодная комната была превращена в столярку, где царил Джосс в окружении кресел, сломанных картинных рам, стола с гнутыми ножками, кусков кожи, инструментов, гвоздей, а также газовой плитки, на которой грелась неряшливого вида кастрюлька с клеем. Облаченный в поношенный синий фартук, Джосс был поглощен обивкой одного из кресел. Он тщательно натягивал кусок красной кожи на сиденье кресла, одновременно беседуя с развлекавшей его разговором молодой девушкой, которая без всякого интереса взглянула, кто вошел, и моментально прервала свой приятный тет-а-тет.

Молли сказала:

— Андреа! — И тут же, уже не столь резко: — Андреа, я не знала, что ты встала.

— О, я уже несколько часов как на ногах!

— Ты завтракала?

— Мне не хотелось есть.

— Андреа, это Ребекка. Ребекка Бейлис.

— А, да. — Она внимательно посмотрела на меня. — Джосс рассказал мне о вас все.

— Здравствуй, — сказала я.

Она была очень молоденькая, очень тонкая, с длинными русалочьими волосами, свисавшими по обеим сторонам лица — хорошенького, если не считать глаз, слишком светлых и выпученных, чего никак не скрывала неумело наложенная косметика. На ней были неизбежные джинсы и хлопчатобумажная рубашка, производившая впечатление не совсем свежей и, без сомнения, надетой прямо на голое тело. На ногах у нее были сандалии, выглядевшие как бахилы хирурга — полосками: зеленая и лиловая. На шее у нее висел ботиночный шнурок, а на нем — тяжелый серебряный крест, отдаленное подобие кельтского. Вот и Андреа, подумала я. Андреа, которой так скучно в Боскарве. Было неприятно думать, что они с Джоссом обсуждали меня. Интересно, что он ей сказал.

Она не шелохнулась — продолжала сидеть, оседлав стул и облокотившись на тяжелый стол красного дерева.

— Привет, — сказала она.

— Ребекка остается здесь, у нас, — сообщила Молли.

Джосс поднял глаза. Во рту у него торчали обивочные гвоздики, глаза сверкали любопытством, клок черных волос упал на лоб.

— Где же она будет спать? — спросила Андреа. — По-моему, дом полон под завязку.

— В спальне в конце коридора, — решительно сказала ее тетка. — Джосс, сделай мне, пожалуйста, одолжение.

Он аккуратно выплюнул гвоздики в ладонь и поднялся, запястьем смахнув волосы с лица.

— Отвези Ребекку сейчас к миссис Керноу и скажи ей, что Ребекка переезжает к нам. Потом помоги ей вернуться с вещами обратно в Боскарву, хорошо? Тебя это не очень затруднит?

— Ничуть, — сказал Джосс, при этом лицо Андреа приняло скучающе-отстраненное выражение.

— Я понимаю, что тебе это очень некстати — ведь ты работаешь, — но это настолько облегчит дело…

— Меня это вовсе не затруднит. — Положив свой молоточек, он принялся развязывать узелок на фартуке. Он бросил взгляд на меня: — У меня уже входит в привычку возить Ребекку туда и обратно.