Иван Шевцов - Любовь и ненависть

Его тесть Никифор Митрофанович Фенин — увлекающийся энергичный человек, по самую маковку набитый различными идеями и новшествами, — торопился освободиться от этого распиравшего его бремени. У Фенина были обширные связи, поэтому для зятя подходящее место нашлось быстро. И все же я был очень удивлен, когда услыхал, что Марат редактирует хоть и заурядный, но все же журнал. Я давно знаю Марата, но никогда в жизни не замечал в нем ни малейших наклонностей к журналистике. Мне кажется, он и газеты читал от случая к случаю. И вдруг — редактор. Пожалуй, я меньше бы удивился, если б увидел его в должности командующего флотом. Чего не бывает на белом свете в наш стремительный и беспокойный век! Впрочем, я увидел Марата у нас на флоте в президиуме собрания в Доме офицеров. Я не сразу его узнал в штатском костюме. Он очень изменился. Поразительно изменился. Полнота придала ему какую-то весомость, внушительность. Некогда смуглое красивое лицо округлилось и порозовело, волосы заметно поредели. В темных глазах появилось что-то азартное. Резкие складки у рта и уверенные жесты говорили о властности этого человека. Открывая собрание офицеров, капитан первого ранга говорил:

— Сегодня у нас в гостях редактор журнала «Новости» товарищ Инофатьев, Марат Степанович. Воспитанник флота, Марат Степанович не забывает своих товарищей по оружию. Истинный моряк всегда остается моряком, какой бы костюм на нем ни был. Нам приятно видеть его своим гостем.

Раздались жиденькие, как насмешка, аплодисменты. Я внимательно следил за Маратом. Думаю, что он правильно понял эти выпрошенные хлопки и реагировал на них невозмутимо и с вызовом. Очевидно, ему не впервой приходилось сталкиваться с подобным приемом аудитории. Но он не терял самообладания. Открыто презирая своих недоброжелателей, вел себя как актер, хорошо выучивший свою роль… А роль у него была трудная. И он с ней справлялся. Кажется, он заметил меня — я сидел в пятом ряду, — узнал, но не подал виду. Капитан первого ранга продолжал:

— Товарищ Инофатьев недавно побывал в Соединенных Штатах и в странах Западной Европы. Мы попросили Марата Степановича поделиться своими впечатлениями…

Он шел на трибуну с привычной неторопливостью, соблюдая достоинство и солидность. Шел актер. И говорил актер — складно, довольно интересно и без запинок. Общее впечатление портила плохо замаскированная рисовка, хвастливость, желание показать свое превосходство. Ну до чего ж он изменился! Иногда мне казалось, что все-таки это не тот Марат, с которым мы пять лет просидели за одним столом в военно-морском училище, не бывший муж Ирины, а его однофамилец. Говорят, звание, должность и положение не прибавляют ума. Что ж, возможно. Но в то же время они дают уму свободу, смелость, остроту. Они, как та дорогая рама, в которую посредственный художник вставляет свои картины. И Марат казался умным.

Я не склонен считать его дураком или полной бездарностью. Он обладал изворотливым умом дельца. Древняя фраза, "хитер, бестия" едва ли дает исчерпывающую характеристику Марату Инофатьеву. В нем, как я понял позже, жили приказчик, завладевший достоянием своего хозяина-купца, и аферист, успешно сколачивающий миллион, какая-то удивительная помесь русского Гришки Распутина, французского Растиньяка с современным американским бизнесменом. Актер. Это слово мне объясняло все. Актерское было в нем и раньше. Почему бы ему не пойти в театр? Хотя жизнь — это ведь тоже своего рода театр. Здесь тоже идет борьба за лучшие роли. И если вы удостоились благосклонности режиссера, считайте, что вам повезло. Марат сумел найти прямой путь к сердцу режиссера.

Быть может, я ошибаюсь, вероятней всего, ошибаюсь. Но почему-то все дальнейшее, что со мной произошло, я связываю с приездом Марата на флот. Примерно через неделю после отъезда Фенина и его зятя меня вызвали в отдел кадров и предложили мне новую должность на берегу, не связанную непосредственно с флотом, с кораблями. Предложили настойчиво, уже был заготовлен проект приказа. Это было так неожиданно, и я решительно ответил: "Нет!" Главное, мне не объяснили, в чем дело. Фраза "Этого требуют интересы службы" звучала для меня неубедительно. Я вспылил и, очевидно, сгоряча наговорил лишнего. И вот теперь я уволен в запас. На вполне естественный вопрос: "А при чем тут Марат?" — я не стану отвечать. Скажу лишь, что еще в военном училище Марат как-то признался:

— Я злопамятный. Обиды никогда не прощаю.