Иван Шевцов - Любовь и ненависть

— Они что, были пьяные?

— Надо полагать! — кратко ответил завмаг.

— Они на что-нибудь жаловались, что-нибудь требовали?

— Да нет, просто ворвались в кабинет. Один держал дверь, чтоб, значит, никто не вошел, а другой подскочил ко мне и два раза ударил меня кулаком. По голове… — уточнил завмаг.

— Ничего не говоря?

— Ничего. Решительно.

— Вы их до этого знали, встречались?

— Никогда в жизни.

— Странно. Какой-то дикий случай. А каким образом фамилии их узнали?

— Да тут наши… — завмаг запнулся, затем прибавил: — Работники наши их знают. Один из них хахаль продавщицы нашей. Есть тут у нас одна такая — я ее увольнять собирался.

— Ах вот в чем дело! — вслух произнес я, начиная строить в уме предположения.

И вдруг завмаг ошарашил меня неожиданной просьбой:

— Послушайте, товарищ капитан. Не будем затевать волынку, верните мне мое заявление — и делу конец. Случай действительно, как вы сказали, дикий. Парни были под градусами. Продавщица, наверно, пожаловалась на меня, что вот, мол, увольняет. Они погорячились. Черт с ними. Знаете, лучше не связываться. Хулиганье ведь — будут мстить.

— Да что вы, это несерьезный разговор! — возмутился я. — Разве можно такое прощать? Случай безобразный, и мы не должны, не имеем права оставить его безнаказанным.

Но завмаг проявлял удивительную настойчивость:

— Знаете, я вчера погорячился с заявлением. А теперь подумал — не стоит раздувать кадило. Да и у вас небось других дел по горло. В общем, верните мне заявление. Я прошу вас. Все-таки студенты. Они извинились, раскаиваются.

— Да? Приходили извиняться? — переспросил я, почувствовав в его голосе фальшивые нотки.

— Приходили, — вяло обронил завмаг.

— Когда? Вчера или сегодня?

— Сегодня были.

Последний ответ казался малоправдоподобным: как же они успели сегодня извиниться, когда с утра, до открытия магазина, их увел милиционер? Я обещал завмагу вернуть заявление, сказав, что доложу начальству. Такой неожиданный поворот на сто восемьдесят градусов показался подозрительным. Я не очень верил доводам завмага, которыми он пытался объяснить свое решение. "Тут что-то другое кроется", — подумал я и вызвал студента, того самого, который дважды ударил кулаком по голове.

Это был плотный, коренастый крепыш невысокого роста. Светлые, по-детски открытые глаза озаряли круглое, немножко скуластое розовое лицо, слегка застенчивое и решительное. Я уже привык к той мысли, что внешность бывает обманчива, и все же, глядя в эти доверчивые, чистые глаза, усомнился, что передо мной стоит хулиган, которого надо немедленно наказывать.

— Валентин Солнцев? — задал я первый вопрос.

— Так точно, Солнцев, — ответил он по-военному.

— Служил в армии?

— Нет, — и виновато улыбнулся, будто оправдывался в том, что не служил в армии.

— Вчера вы избили заведующего рыбным магазином?

— Да, избил, — тихо и без раскаянья подтвердил он, продолжая смотреть на меня все тем же открытым печальным взглядом, который как-то обезоруживал.

Я кивнул на стул:

— Садитесь. Расскажите подробно все, как было. Причину вашего поступка, что побудило и так далее.

— Все очень просто, товарищ капитан, — голос у него вдруг задрожал, пальцы забегали, выдав сильное волнение, а в светлых глазах вспыхнуло ожесточение. — Завмаг — последний мерзавец… Он вынуждал продавщиц, от него зависимых… молоденьких девчонок, к сожительству… Моя невеста там работает. Вернее, работала до вчерашнего дня. Вчера ушла после этой истории. Хватит. И у Леньки Черничкина тоже невеста. Там же работала. Он и к ним приставал. Девчонки нам все рассказали. Мы с Ленькой решили его проучить.

Он замолчал. Жар спал с его лица, теперь оно казалось слишком бледным и усталым. Я попросил продолжать. Он выказал стеснение:

— Да о чем, собственно?

— Как вы его проучили? Вошли в кабинет… и дальше?

— Да, вошли в кабинет, — продолжал он уже не глядя на меня, очевидно, он стыдился своего поступка, — Ленька защелкнул дверь на замок, а я подошел к завмагу ну и вмазал ему в физиономию…

— Молча? Не говоря ни слова?

— Почему молча? Я сказал: "Ну что, бабник, долго еще будешь безобразничать?" И потом каждый удар сопровождал пояснением: "Это тебе за Любу, это за Нину…" — Он поднял на меня глаза и заговорил угрюмо: — Я понимаю, товарищ капитан, мы поступили неправильно. В частности, я. Черничкин не виноват. И я готов понести наказание. Но, товарищ капитан, вы, как старший и опытный человек, скажите мне, как я должен был поступить? Вернее, как бы вы поступили в подобной ситуации?