Хуан Бас - Скорпионы в собственном соку

Дядя Пачи, девушка и еще один были гипускоанцами; кюре и один из самых молодых происходили из Бильбао, шестой – из провинции Алава, из Арсеньеги.

Пачи Ираменди, принадлежавший в качестве истово верующего к той, новоиспеченной ЭТА, был запевалой в группе; об остальных же я не могу сказать, являлись ли они членами организации или просто были воинствующими националистами.

Я не задавал вопросов, и никто не обеспокоился тем, чтоб предоставить мне объяснения.

В то время я не мог представить себе, что этот недостаток информации о большинстве заговорщиков затруднит мне в будущем поиски их пристанища.

Пачи Ираменди бросил семинарию в Сатурраране в возрасте девятнадцати лет, пошел в армию и служил в регулярных войсках в Сиди Дрисе, в испанском протекторате Марокко, а потом отправился искать счастье по другую сторону лужи. Там он кочевал по многим странам: был искателем алмазов с бразильскими гаримпейрос, [90]служил наемным убийцей у богатого венесуэльского землевладельца, был наемником во время гражданской войны в Колумбии, торговал оружием в Панаме и работал киллером ЦРУ в Гватемале, где потерял левый глаз из-за удара бутылкой в ходе драки в таверне. И именно там, в Гватемале, он узнал о существовании яда, который должен был покончить с уже и так слишком затянувшейся жизнью диктатора.

Очевидно, что мой дядя Пачи не отличался особенной идеологической чистотой; он служил под любыми знаменами и ради кошелька любого хозяина. Полагаю, что в конце концов он оказался в ЭТА так же, как мог оказаться в иностранном легионе. Не перестаю удивляться, как он достиг столь выдающегося положения в верхушке террористической банды. Кстати, тот, 1962-й, год был годом независимости Алжира, страны, где Пачи Ираменди лишится жизни двадцать пять лет спустя, хотя, конечно, несколько иначе, чем это запечатлено в истории.

Как я уже говорил, в Тулузе у меня была невеста, Каталина Ирасоки, – я был очень сильно влюблен в нее, а она в меня.

Это была простая, нежная и очаровательная девушка, одна из тех женщин, что могут сделать счастливой жизнь любого нормального мужчины (а я в то время еще таковым был). После моего возвращения из армии мы собирались пожениться и жить в Тулузе или в Сан-Себастьяне.

Она не участвовала в моей революционной деятельности и не знала о ней. Я не сказал ей ни слова о готовящихся событиях.

План расправы с диктатором был прост, но очень трудоемок для меня.

Мой отец всегда выступал в роли первого дегустатора, за час до еды, а я пробовал блюда после, под внимательным взором Франко.

Я должен был незаметно подсыпать яд в его тарелку непосредственно перед тем, как попробовать кушанье. Конечно, я тоже отравлюсь, но в моем распоряжении будет десять минут, чтобы принять противоядие.

Яд этот изготовлялся из мельчайших грибов, которые индейцы сейба (одно из туземных племен Гватемалы, майя по происхождению) сушили на солнце и превращали в порошок. Они использовали его для охоты. Яд быстро парализовал нервную систему животного и убивал его. Попадая в кровь посредством пищи, яд начинал действовать чуть позднее. Но лучше всего было то обстоятельство, что гриб не оставлял в организме никаких следов. Дядя Пачи хорошо это знал, он уже использовал его в Гватемале, подмешав яд в питье прогрессивному политику, чье поведение мешало интересам «Юнайтед Фрут Компани».

Вскрытие ничего не дало, и никто не подумал об отравлении, ведь оба дегустатора остались живы.

Смерть Франко должна была войти в историю как случайная смерть, вызванная остановкой сердца, случившейся по непонятной причине.

Дядя Пачи привез с собой из Гватемалы несколько ядовитых грибов и противоядие, которое, как ни странно, находилось в другом грибе того же семейства.

Чтобы успокоить меня, дядя Пачи у меня на глазах принял яд, подождал восемь минут, а потом проглотил противоядие.

Через некоторое время, очень напуганный, я сделал ту же попытку. Я ничего не почувствовал. Мое тело не подверглось никаким изменениям ни после принятия яда, ни после противоядия.

Франко решил, что на следующий день, в четверг, 16 августа 1962 года, он хочет обедать на ферме Арансади.

Мы, заговорщики, собрались в Тулузе накануне ночью в квартире моего дяди Пачи – он был холостяком и жил один.

Невероятно было, чтобы что-нибудь пошло не так, меня было достаточно трудно вычислить, но на всякий случай мне дали инструкции по плану бегства во Францию и сеть надежных контактов.