Пленный зашёлся тяжёлым надрывным кашлем, видно, сделав слишком жадный глоток из принесённой ему медной кружки, он поперхнулся, и вода, попав в гортань, вызвала настоящий приступ удушья.
«Не задохся бы, — глядя на то, как Сар-Мэн колотит по спине хватающего ртом воздух шпиона, подумал Макута. — Чудна всё-таки наша жисть, только что он его сапогом охаживал, а уже, гляди ты, опекает, ровно брата. Вот пошто такой резкий переход в прощении к бывшему ворогу у ватажных людей есть, а у казённого войска нету? Те уж ежели затеют каку казню, так со всех живьём шкуру посдирают, а в плен захватят, не легче будет — та же казня, токи медленна, пока голодом да мордобоем не изведут, не успокоятся. Всё ж какой-то нелюдской дух в государственных людях живёт, равно как и в самой державе, токи попади им в лапы — и всё, пиши пропало. Все энти байки про справедливости и гуманности законов в миг из мозгов повылетают. Эт покеда ты с энтим законом нос к носу не ссунешься, можно ещё во что-то верить, а как на своей шкуре почуешь его подлое касательство, тут уж всё. Не могут быть человеками государевы люди, им энтого не дают, а кто и как, нешто снизу-то разберёшь? Главное, у нас дикость така, похоже, от веку была, и нету тому ни конца, ни исправления».
— В лагере вашем находится лазутчик с тайной миссией, — отдышавшись, выдавил из себя пленник, — мы были посланные самим Костоломским специально для обеспечения связи с ним и... — беднягу опять начал бить кашель.
— Да не колоти ты его так, зашибёшь! — атаман сноровисто перехватил руку своего подопечного, готовую в очередной раз грохнуть по содрогающейся спине.
Откашлявшись, отсморкавшись, по-детски размазывая по лицу слёзы, пленник с вымученной благодарностью принял из рук Сар-Мэна кружку.
— Ты тихо-то пей, махонькими глотками, а то, не ровен час, и задохнёшься. Глотка-то у тебя помята, — предупреждающе поучал его Макута. — И кто ж таков этот лазутчик, мил человек?
— Да вот этого любовница, — не поднимая лица, сдавленно ответил тот и указал кружкой на стоящего рядом Сар-мэна.
— А, сука! — взревел бандит и что есть силы саданул по ней ногой.
Кружка, блеснув на солнце донышком, улетела прочь, остатки воды обдали опешившего от неожиданности атамана. И не толкни Митрич как-то по-иезуитски влюблённого в спину, не известно, чем бы всё это обернулось для только что избавившегося от петли. Подручный Бея растянулся во весь свой немалый рост на земле рядом со своим обидчиком. Атаман, придавив его сапогом, нагнулся и прошипел:
— Ещё раз ты откроешь свою пасть, где не след, я те сам порешу. Что, от бабьей сладости последние мозги через хрен вытекли? Вставай и не дури, а то велю скрутить и под стражу посадить.
— Ты уж его извиняй, — убрав со спины сразу присмиревшего разбойника ногу, обратился к чужаку атаман, — дела сердешные, сам должон понимать. Точно вы подружкуетесь, коль так колотите друг дружку.
— Пока что это он меня колотит, — осмелел пленник, с опаской глядя на поднимающегося с земли обидчика.
— А кто знат, мот, до ночи и ты его отметелить успеешь, — деланно хохотнул атаман. По всему было видно, что информация о сар-мэновской пассии его очень озадачила. — Говори, мил человек.
— А что здесь говорить, девка эта, вернее женщина, — поспешил исправиться лазутчик, косясь на Сар-мэна, — давний личный агент шефа, он её на свой крючок или она его на свою закорючку подцепила, точно не знаю, однако, вместе они чуть ли не с её школьных времён. Отчаянная и вёрткая бестия, каких она только дел не делала, в каких передрягах не бывала, и всё как с гуся вода, а главное, она всегда добивалась того, что ей поручали. Одно время все опричники Объевры на ушах стояли, безуспешно ловили мужиков-диверсантов, а все пакости мировой демократии устраивала миловидная девочка-студентка. С ней и не всякий мужик-то может тягаться. Ну, не гляди ты на меня зверем, — обратился он к натянутому, как струна, помощнику атамана, — всё, что я говорю, чистой воды правда. Мою группу сюда забросили специально для обеспечения Эрмитадоре условий по проведению специального мероприятия, — опричник замолчал, как бы прикидывая в уме, следует ли быть откровенным до конца с этими чуть было не убившими его людьми.
— Ты уж, мил человек, продолжай. Негоже на полуправду съезжать, не по людски это, — как бы почуяв его сомнения, подбодрил Макута. — Так что она должна была сделать в Шамбалке?
— А вы откуда знаете? — воскликнул пленник и, не дождавшись ответа, чётко, по-военному выпалил. — Она должна её взорвать!
Читать дальше