Евгений Богданов - Високосный год - Повести

Чижов сидел в канцелярии, и вид у него был озабоченный и виноватый.

— Почему-то никого нет, — упавшим голосом промолвила Галя, войдя к нему.

Чижов что-то писал в тетрадке шариковой ручкой. Он неловко и поспешно обернулся, уронил ручку и долго шарил под столом рукой, пока не нашел.

— Было объявлено… По всей Петровке афиши расклеены. Давайте подождем чуток. Бывает, что назначишь на семь часов, а придут к половине восьмого…

Галя села. Карандаш Чижова опять забегал по бумаге. На стене стучали маятником часы: «Вот так, вот так…» Гале стало и вовсе тоскливо. Ей захотелось на свежий воздух, и она вышла из душной канцелярии на улицу. Постояла на крыльце. Блеклая заря, на фоне которой силуэтами были резко очерчены избы и деревья, дотлевала вдали. И оттуда наплывами — то тише, то громче — слышалась какая-то музыка…

В воздухе было влажно от дождика, прошедшего недавно. На дороге блестели маленькие лужицы. Дождик час тому назад прокрался над Петровкой, словно на цыпочках, оставив после себя тишину, безветрие и свежесть.

Но вот, кажется, начинают подходить люди. Галя нетерпеливо посмотрела в глубину улицы. В направлении клуба, чуть покачиваясь, шли двое парней в обнимку, так, что было трудно понять, кто кого поддерживает. В руке у одного — кассетный магнитофон, слышалась песня громко, на всю улицу:

Подошли, остановились перед афишей. Магнитофон захлебнулся любовной песней и замолк. Один из парней, увидев Галю, спросил преувеличенно бодро:

— Что скучаешь, милка? Айда с нами!

Другой потянул его в сторону. До слуха Гали донеслось: «Не приставай. Это приезжая, лекторша… Понял?» — «А-а, лекторша… Айда к Шурке, у нее именины». — «К Шурке? Это идея. Пошли». Парень нажал кнопку магнитофона, перемотал ленту на кассете, и опять загремела на всю улицу мелодия, но уже другая…

Галя с укором посмотрела им вслед. Ей будто дали пощечину. Но вот появилось несколько девчат, по виду старшеклассниц. Они шумной гурьбой вошли в клуб.

Галя вернулась следом за ними и прошла опять в канцелярию. Чижов уже не писал, а, видимо по привычке, рисовал на листке бумаги вензеля.

Скрипнула дверь. Галя подняла голову и увидела Штихеля. Он с широкой улыбкой обрадованно шагнул к ней:

— Здравствуйте! Рад вас видеть, Галина Антоновна. Отчего вы грустны? У вас плохое настроение, да?

Он развел руки. В одной — фотоаппарат, на другой висит плащ, через плечо — сумка с надписью «Аэрофлот».

— Что же вы стоите? — сказала Галя. — Вон стул, садитесь.

Чижов поспешно подвинул стул и тоже предложил сесть, осведомившись:

— За очерками приехали?

— Что-нибудь услышим, снимем и напишем, — ответил Штихель, садясь. — А я вот узнал о лекции — и сюда, пораньше, занять место в зале…

— Хватит издеваться, — недовольно сказала Галя. — Вы же видели, зал пуст.

— Вполне объяснимо. Такой день…

— Какой? — насторожилась Галя.

— Аванс дают, — ответил Штихель, заложив ногу за ногу. — До Блока ли тут?

Галя вспомнила парней с магнитофоном и помрачнела: «Вот в чем, оказывается, причина! День получки! Хорошенькая новость…»

— Какие дикие нравы! — укоризненно покачав головой, сказала Галя.

Штихель закурил сигарету, затянулся с удовольствием, будто не курил неделю. Чижов, пропустив мимо ушей замечание о диких нравах, вышел посмотреть, много ли собралось народу. Вернувшись, уныло сообщил:

— В зале восемь человек.

Галя посмотрела на часы и решительно встала:

— Пойду,

— Куда вы? — спросил Чижов.

— Читать лекцию.

— Но ведь только восемь!..

— Восемь заинтересованных лучше восьмидесяти равнодушных, — резковато сказала Галя.

— Хорошо сказано! — одобрил Штихель, положил окурок в пепельницу. — Я буду девятым, Чижов — десятым. Круглое число.

Чижов, удивляясь тому, что Ишимова решила читать лекцию перед таким мизерным количеством людей, пригласил собравшихся пересесть поближе, на первый ряд. Среди слушателей Галя увидела Девятова. Он сидел с выражением настороженной неловкости, поглядывая на входную дверь: то ли ждал, не придет ли кто-нибудь еще, то ли хотел уйти сам… Рядом с ним сел Штихель, по привычке заложив ногу за ногу. Галя вспомнила рассказ шофера Бережного про милицейскую лошадь и невольно улыбнулась. Все десять, приняв это на свой счет, ответили ей улыбкой. Девчата-школьницы нетерпеливо посматривали на золотоволосую лекторшу в ожидании необыкновенного. Галя подняла голову, и уверенный, звонкий голос ее покатился по залу: