Милорад Павич - Внутренняя сторона ветра

Но в этот момент Леандр от ужаса лишился голоса. И это спасло ему жизнь. Он на пальцах попытался показать Исайе, что не может говорить, Исайя вскочил как ошпаренный, взмахнул саблей и отсек Леандру ухо, но Леандр не вскрикнул. Крик остался внутри его горла – ждать каких-то других времен. Он будто окаменел. Тогда человек с саблей плюнул, бросил в снег серебряную монету и поскакал. На ходу он прокричал:

– Вот тебе за ухо. И за то, что с этого дня тебя будут звать одноухим… Теперь ты меченый, и я легко узнаю тебя, если дар речи вернется к тебе.

Люди бывают разных сортов в зависимости от того, что им хочется забыть.

Леандр неподвижно стоял возле своей стройки, не узнавая ее. Он понимал, что долго бродил и плутал, но все это время его душа стояла на месте. Он вытащил из сумки корку сухого хлеба, которую еще в монастыре на берегу озера намочил в уксусе, а потом высушил. Сейчас он увлажнил корку водой, добытой из растопленного в ладонях снега, и получил пригоршню хорошего уксуса, которым умылся. После этого Леандр осмотрелся по сторонам. Подо льдом текла вода, и он прислушался к ее голосу. Разбил лед в одном месте и прошептал несколько слов. Голос воды повторил все слово в слово. Леандр улыбнулся. Он произнес одно слово по-гречески: «теотокос», и вода повторила греческое слово.

«Знай я латынь, – подумал Леандр, – мог бы научить воду говорить на латинском». Вода была как попугай. Она умела учиться. «Внутренняя сторона воды», – подумал Леандр. Тут над ним пролетела птица фуга, которая издает страшную вонь и этой вонью на лету убивает других птиц. Она заставила Леандра очнуться от кошмара или зачарованности; будто спросонья, он взглянул на свое строение, дар речи вернулся к нему, и он продолжил работу, будто ничего не случилось. Закончив церковь, он освятил ее так же, как предыдущую, и в памяти жителей того края она осталась как «Мильков монастырь».

Отступая дальше, в сторону Дуная, где-то неподалеку от Смедерева Леандр нашел своего товарища, изнуренного и затерянного среди беженцев, которые толпились на берегу, не зная, как перебраться через реку. Леандр с Диоми-дием съели коня, потом Леандр нанял для своего товарища лодку и послал его на другой берег, на австрийскую территорию, с дюжиной дукатов и распоряжением подготовить под Сланкаменом, в Среме, фундамент и материалы для новой церкви. А сам остался на берегу Дуная и, пока народ, расхватав все, что хоть как-то годилось для переправы, тонул во взбесившейся реке, которая, как говорят, течет прямо из рая, начал неподалеку от Гроцке в стороне от воды возводить свою третью церковь. Строил он ее в Раиноваце из тесаного камня, а посвятил Рождеству Богородицы, и чем выше была стена, тем труднее было ему, одинокому и усталому, дотащить камень до нужного места.

Иногда он бросал взгляд на другую сторону Дуная, где лежали на берегу лодки беженцев, напоминавшие отсюда беспорядочно разбросанные туфли. Работа шла все медленнее и медленнее, последние камни Леандр, уже совершенно выбившийся из сил, поставил в верхней части церкви гораздо позже, чем предполагал.

Теперь ему стало ясно, что бывает не только два вида людей и зверей, живущих разным ритмом. Его собственные руки жили и реагировали с разной быстротой.

Заканчивая постройку церкви, он заметил, что правая рука отстает от левой.

Казалось, будто в нем самом текут два времени, венозное и артериальное, которые не смешиваются между собой. В эти дни камень раздробил ему безымянный палец на левой руке. Церковь была готова, но к тому моменту, когда турки вышли к Дунаю, у Леандра не оставалось ни сил, ни времени спуститься вниз. Из своего укрытия он видел, как всадники влетели на берег реки. Они не вылезали из седла – это ему было известно – более шестидесяти часов, и сейчас, выходя к границе враждебной империи, многие спали, вцепившись зубами в гривы, а кони не засыпали под ними только потому, что их члены были завязаны волосом из хвостов. Было видно, как они просыпаются, почувствовав запах большой воды, въезжают в реку, чтобы напоить коней, мочатся, не вылезая из седел. Леандр представил, как они будут убивать его этими политыми мочой руками. Видел он и других турок, которые верхом въезжали в его церковь и рассматривали следы от раздробленного пальца Леандра, думая, что кто-то уже опередил их в убийстве и грабеже. Видел он и то, что они подожгли здание. Выждав, когда огонь разгорится сильнее и турецкие всадники, спасаясь от дыма и жара, будут вынуждены отъехать в сторону, Леандр вылетел из дверей церкви, промчался мимо обнаженных сабель и бросился в воду. Он плыл, зажав во рту палец, чтобы река не высосала кровь, турки стреляли в волны, а он в воде потел от напряжения, боли и страха.