Милорад Павич - Внутренняя сторона ветра

На третий день, когда церковка Введения во храм Богородицы была покрыта черепицей, Ириней Захумский снова надел свою рясу, освятил церковь, тут же забыл о ней и продолжил бегство на север. Три дня он бежал и три дня отдыхал для следующего строительства. На берегу Моравы, невдалеке от Свилайница, в назначенном месте он нашел Диомидия Субботу, новый, уже законченный фундамент, горшок сваренной каши, гору строительных материалов – но все это рядом с издохшим верблюдом. Верблюда они съели, купили коня, обнялись на прощание, и Леандр долго смотрел на своего товарища, прежде чем решился сказать ему самое страшное.

– Теперь ты отправишься не на север, вместе со всеми беженцами, – начал он, – а повернешь на восток, и следующее место, где тебе придется готовить материалы и закладывать фундамент, будет ближе к передовым отрядам турок, чем это было раньше. Если боишься, можешь покинуть меня, я не обижусь, но, если решишь остаться, тебе придется поступить так, как я сказал. Только не проси объяснений, для объяснений у нас нет времени.

Тогда Диомидий Суббота впервые решился высказать, что думал сам.

– Я знаю, – сказал он, – кто платит, тот и музыку заказывает. Но ты встал на плохую дорогу. Народ восстал против народа, а мы в эти последние ратные времена хотим строить, когда никто не строит. Мир выиграть можно, а вот войну еще не выиграл никто. Такие маленькие народы, как наш, должны уметь управлять скипетром, который над ними, кому бы он ни принадлежал. В этом и состоит мудрость, и патриотизм в мирной жизни гораздо важнее патриотизма на войне, а ты до последнего дня не знал, пока вокруг все не заполыхало и пока ты сам не заплакал кровавыми слезами, что делать и со своей ненавистью, и со своей любовью…

– Смотри, – ответил Леандр, – видишь. через окно растет дерево. Оно не ждет мира, чтобы расти. И не строитель выбирает место и время года или погоду, солнечную или проливной дождь, – выбирает владелец здания. А наше дело строить. Разве кто-нибудь обещал тебе мир и счастье, дом – полную чашу и то, что на жизненном пути добро всегда будет сопровождать тебя, как хвост сопровождает осла?

Диомидий впал в отчаяние, но все его дальнейшие вопросы и мольбы оказались напрасны. Под конец он согласился на все условия Леандра, и они расстались в третий раз, не зная, встретятся ли вновь.

Леандр остался на ничейной земле, на утесе, одиноко стоявшем над берегом и напоминавшем обглоданный ветрами скелет. Он строил еще одну церковь, посвященную Богоматери, и ждал, чтобы мороз выцедил всю воду из рыбы, которую оставил ему Диомидий. Спал он по-прежнему в полдень и в полночь и боялся только потерять счет времени. На этот раз поблизости не было филина, который будил бы его, и он спал, ожидая, что его разбудит полуденное солнце. Но однажды его разбудило не солнце. Разбудило его прикосновение к горлу чьих-то пальцев. И чье-то дыхание, пахнувшее вином, настоянным на петрушке, заставившее его окончательно очнуться от сна и открыть глаза. Возле здания, которое он строил, стоял оседланный конь с красными копытами, а рядом с ним на снегу лежала огромных размеров сука, которую тут же кто-то позвал по имени. Имя суки было Пичка. Так окликнул ее незнакомый голос, и она подошла к Леандру. Леандр увидел склонившихся над собой суку, от которой тоже пахло настоянным на петрушке вином, как будто и она была пьяна, и огромную голову с седыми, как мыльная пена, волосами.

Леандр тут же понял, что рядом с ним присел на корточки Исайя.

– Давно я о тебе слышал, – сказал ему человек с саблей, – и сейчас ты узнаешь, зачем я тебя ищу и почему тебя выбрал. Я не такой охотник за головами, который сносит головы с плеч ради забавы или выгоды. И воюю я не за турок и не за немцев. У меня своя цель. Ты не мог не слышать, что делают с отсеченной головой. Заставив человека таким манером расстаться с жизнью, кладешь его голову в мешок и идешь с ней в первую же корчму, ставишь на стол, причесываешь, чтобы хорошо выглядела, и начинаешь пить. Пьешь три дня и дожидаешься. Ждешь, упорно ждешь, а на третий день голова на твоем столе вскрикивает. Три дня ей нужно для того, чтобы понять, что она мертва. А некоторым требуется и больше. Но это дано не каждой голове и не каждой сабле. Нужно быть ловким, как я, и уметь выбрать хорошую шею с высоко поставленным кадыком, таким, как у тебя, который просто создан для сабли.

Наверняка это тебе уже говорили, и я уверен, что всадники с саблями так и вьются вокруг тебя, удивительно, как ты еще жив, мне просто повезло. Тебе не нужно бояться: я не мясник, рука у меня легкая и быстрая – могу на лету птицу поймать, пчелу надвое рассечь. Не будь я таким, из меня давно бы росли не волосы, а трава. Ну-ка скажи что-нибудь, чтобы я потом по голосу смог тебя узнать.