Элис Сиболд - Счастливая

Самыми удачными я сочла тогда более шокирующие снимки, сделанные в коридоре перед моей спальней. Она ползет по полу на четвереньках, с широко раскрытыми невидящими глазами, акцентированными цветом. Теперь я мысленно называю их снимками Лайлы «до того».

В середине ноября тысяча девятьсот восемьдесят третьего года, за неделю до Дня благодарения, на филологическом факультете выступал знаменитый поэт Роберт Блай. Я до смерти хотела его послушать, так как перед этим с жадностью прочла его стихи — по настоятельному совету Тэсс и Хейдена Каррута. Лайла осталась дома, готовясь к убийственному тесту, который мне не грозил, так как я специализировалась в области поэзии. Пэт отправился заниматься в библиотеку Бэрда.

На поэтическом вечере присутствовали Тэсс и Хейден. Явились все заведующие кафедрами. Поскольку Блай был именитым поэтом, в аудитории яблоку негде было упасть. Я сидела в самой середине этого небольшого помещения. Мой друг Крис окончил университет годом раньше, так что я пришла одна. Через двадцать минут после начала выступления у меня схватило живот. На часах было 20.56.

Я хотела перетерпеть, но острая, режущая боль стала невыносимой. Живот крутило. В конце очередного стихотворения я встала и начала с грохотом пробираться между спинками стульев и коленями сидящих.

Из вестибюля позвонила Марку. У него была машина. Я попросила его забрать меня от библиотеки Бэрда. Мне было слишком плохо, чтобы тащиться на автобусную остановку. Два года назад, когда я звонила родителям, у меня в руках была трубка этого же телефона, и с тех пор я не подходила к нему на пушечный выстрел. Но в тот вечер мне было не до предрассудков.

Марку требовалось принять душ.

— Двадцать минут, не больше, — сказал он.

— Буду ждать, не щадя живота своего, — попыталась я пошутить. — Приезжай скорее.

Пока я ждала у библиотеки, мне стало еще хуже. Случилось что-то серьезное, но я не представляла, в чем дело.

Марк подъехал минут через сорок. Мы выехали из кампуса по направлению к Эвклиду, где в обветшалых деревянных домах жило много студентов.

Наконец мы свернули за угол и оказались на моей улице. В конце квартала, где жили мы с Лайлой, стояло пять черно-белых полицейских машин с мигалками. Полицейские сновали взад-вперед, опрашивали прохожих.

Мне все стало ясно.

— О боже, боже мой! — воскликнула я. — Выпусти меня, выпусти!

Марк запротестовал:

— Дай припарковаться — я пойду с тобой.

— Нет, высади меня сейчас же.

Он въехал на подъездную аллею, и я выскочила, не дожидаясь его помощи. В нашем доме горели все огни. Дверь в парадную была распахнута. Я не медлила ни минуты.

В тесной прихожей меня остановили двое полицейских в форме.

— Сюда нельзя. Покиньте место преступления.

— Я здесь живу, — сказала я. — Это Лайла? Что случилось? Умоляю, скажите.

Не помня себя, я стала раздеваться и бросать на пол одежду: зимнюю шапку, шарф, перчатки, пиджак, безрукавку. Меня охватило неистовство.

В гостиной тоже были копы. Один из тех, что в форме, жестом указал на меня кому-то через порог и сказал:

— Вот — говорит, что живет…

— Элис? — удивился детектив в штатском.

Я тотчас же узнала его.

— Сержант Клэппер?

Когда я произнесла его имя, полицейские в форме перестали меня удерживать.

— Теперь уже детектив Клэппер, — улыбнулся он. — Что ты здесь делаешь?

— Я здесь живу, — сказала я. — Где Лайла?

Лицо у него вытянулось.

— Извини, — пробормотал он.

Я заметила, что полицейские теперь смотрят на меня иначе. В квартиру вошел Марк. Я сказала полицейским в форме, что это мой друг.

— Никак, это Элис Сиболд? — переспросил один из них.

Я повернулась к Клэпперу.

— Ее изнасиловали?

— Да, — сказал он. — На кровати в дальней комнате.

— Это моя комната, — сказала я. — Как она себя чувствует?

— С ней женщина-детектив. Сейчас повезем в больницу. Можешь поехать с нами. Она не сопротивлялась.

Я попросила пустить меня к ней.

— Сейчас узнаю, — ответил Клэппер и отправился сообщить Лайле, что я пришла.

Я стояла среди полицейских, ощущая на себе их взгляды. Они знали мое дело, потому что оно, в отличие от большинства аналогичных дел последних лет, завершилось судебным приговором. В их среде это было знаменательным событием. Клэпперу, например, дали повышение в должности. Все, кто работал по моему делу, оказались в выигрыше.

— Не могу поверить. Не могу. Такого не может быть, — твердила я Марку.