Магда Сабо - Избранное. Фреска. Лань. Улица Каталин. Романы.

Они уселись на самой нижней ступеньке, Бланка принялась за абрикосы. Тогда-то Генриэтта и услышала шум, на который обратила внимание лишь попозже, — было так непривычно, что сквозь гуденье бормашины прорываются и еще какие-то звуки, какой-то грохот, хлопанье, словно где-то поднимали и роняли на землю крупные предметы. Казалось невозможным, чтобы с таким шумом убиралась наверху мать, но Генриэтта все-таки побежала взглянуть.

Госпожа Хельд сидела в гостиной, облокотившись на подоконник, и, услышав шаги, повернула голову.

— Что это за шум? — спросила Генриэтта.

Хельд ответила, что это, наверное, пароход. Перед их глазами плыл пароход, — посмотри только, как красив сегодня Дунай, какого он необычного синего цвета. И пароход тоже огромный. Только что это за пароход?

Генриэтта подошла поближе и проследила за ее взглядом. Из окна она увидела аллею, а меж деревьями — дома противоположной стороны, закрывшие реку, — Дуная видно не было. Ворота единственного, все еще не заселенного дома стояли распахнутые, Генриэтта бросила взгляд на подворотню, где суетились рабочие, сгружавшие с грузовика мебель. Мебель какое-то время задерживалась в воротах, потом проплывала под ними и исчезала внутри дома.

— Это немецкий пароход, — ответила Хельд. — Что же он возит? Ты видишь, какой на нем флаг?

Генриэтта видела предметы мебели, чемоданы, жильцов. Перед воротами стоял тот близорукий вместе с военным и незнакомой женщиной, с ними была и та ленивица с какой-то сумкой в руках. Их детишки скакали меж старого барахла, создавали суматоху, а потом затеяли беготню. Со стороны церкви выехала машина, детишки помчались перед нею и провожали до самых ворот, из машины вышел мужчина, они обрадовались ему, мужчина держал на руках маленькую девочку. Поставил ее на землю, обе девочки, большеглазая и светленькая, тотчас обступили малышку и вместе с ней побежали через ворота в сад. Мальчик шагал не так быстро, но тоже отправился за ними. Взрослые смотрели им вслед и смеялись.

— Вот еще один пароход, — произнесла госпожа Хельд. — Позови в дом Балинта, пусть он тоже посмотрит.

Она вышла, но не в сад, а из дома, перешла по прямой на новую сторону, по ней до самого конца, затем возле церкви свернула на набережную и остановилась перед воротами, где обычно играла в мяч. Сад был заставлен всяким барахлом, под открытым небом стояли кресла, заваленные одеждой, грудами книг, постельным бельем, на скамьях лежали подушки, одеяла, горбатились махровые простыни.

Мальчик заметил, что она снова тут, подбежал к ограде, за ним последовали остальные и сгрудились напротив нее. Рабочие тащили теперь к лестнице белый, выкрашенный эмалевой краской застекленный шкаф и зубоврачебное кресло, гибкий стержень бормашины свисал змеей. Младшая из девочек показала Генриэтте язык.

— Это та, что с мячиком, — сказал мальчик. — Немая, которая кормит рыб пирогами.

— Тс-с, — шикнула на них смуглянка. — Мы ведь с ней даже не знакомы.

— Немая, — повторила светленькая. — Немая. С мячиком.

— Уматывай отсюда! — приказал мальчик.

— Тс-с, — прошептала смуглянка. — Так говорить неприлично.

Генриэтта почти не слышала, что ей говорят, она не могла оторвать взгляда от маленькой девочки и мебели. Позади малышки, посреди сада, возле кучи постельного белья виднелась маленькая скамеечка, узоров на ней она различить не могла, скамеечка лежала к ней некрашеной стороной. Она стояла, и от страшного напряжения памяти лицо ее исказилось. Извне до нее доносились голоса взрослых, которые звали детей, у вновь приехавшей малютки дрогнула ножка, словно она собиралась кинуться на зов. Девочка была робкая, у нее была белая кожа и темные глаза.

— Потопали, — сказал мальчик. — Ее ведь на нас оставили, эту глупышку. Надо ее назад отвести. Потопали.

Светленькая сорвалась и побежала, только туфли застучали, пробежав меж куч постельного белья, она исчезла под воротами, смуглянка медленно, нерешительно последовала за ней. В ее походке было какое-то притягательное спокойствие, кроткое достоинство, хотя ей еще не было, наверное, и десяти лет. Вновь прибывшая малышка подняла на Генриэтту глаза, помедлила. Мальчик тоже все еще не уходил.

— Все на эту немую смотришь? — спросил он у малышки.

Девчушка молчала.

— Она и тебя в воду бросит, как пончик.

Этого она не поняла, но заявление сбило ее с толку, в нем ей почудилось нечто странное и страшное. Она стояла и смотрела то на одного, то на другого. Мальчик потерял терпение.