Сюсаку Эндо - Скандал

Защемило в груди. Было стыдно, что он врал этому юноше, слепо верящему в написанное им, и не только ему одному, но и всем другим бесчисленным читателям. Подмывало сказать: «Не набивайте мне цену! Я и с собой-то никак не разберусь, так не взваливайте на меня бремя ответственности за вашу жизнь!» В те давние времена, когда они собирались в кабаке со старой бамбуковой шторой на окне, Кано и иже с ним, прочитав первые литературные опыты Сугуро, безапелляционно объявили: «Во всем этом есть что-то сомнительное!», и это была правда. Прошло больше тридцати лет, а стыд, однажды засев в душе, так и остался с ним.

– Не набивайте мне цену! – забывшись, сказал он вслух.

– Что? – Водитель удивленно обернулся. – Что вы сказали?

– Нет, ничего, извините.

Покраснев, он потупился и незаметно разорвал письмо. На две половины. Затем еще на две. Точно раздирая в клочья лицо юноши с потными руками.

Наконец открыл третье письмо. Оно было убористо написано на тонкой бумаге красивым женским почерком. Не иначе, эта тоже вообразила его не писателем, а каким-то религиозным проповедником!..

«После некоторых колебаний все же решилась написать Вам это письмо…

В тот вечер в китайском ресторане Вы сказали, что хотели бы узнать мое второе «я»…

Во избежание недоразумений, я не поставила свое имя на конверте, но думаю, Вы уже догадались, кто я…»

Строчки замелькали перед глазами. Это было письмо от Нарусэ.

«Когда в больнице я играла с детьми и вдруг заметила Вас в дверях, мне стало стыдно, как будто Вы увидели меня спящей, а когда Вы пригласили меня в ресторан, я совсем потеряла голову от счастья, так что не удивлюсь, если Вы приняли меня за довольно бесцеремонную особу.

После некоторых колебаний все же решилась написать Вам это письмо. Приукрашивать себя, прикидываться не такой, какая я есть – обманывать, было бы с моей стороны не только бессмысленно, но в подлинном смысле оскорбительно по отношению к Вам, писателю. В тот вечер в китайском ресторане Вы сказали, что хотели бы узнать мое второе «я». Поскольку я никому до сих пор не говорила об этом, я не нашла в себе смелости рассказать, но потом подумала – кто, как не Вы, сможет меня понять, во всяком случае, я уверена, Вы не истолкуете мои слова превратно, больше того, не свидетельствует ли Ваш столь необычный интерес ко мне о том, что Вы, как и я, что-то прячете внутри себя?

Вот причины, побудившие меня послать Вам это письмо. Во избежание недоразумений я не поставила свое имя на конверте, но думаю, Вы уже догадались, кто я.

Доверяя Вам тайну моих отношений с покойным мужем, прошу Вас по прочтении принять меры к тому чтобы письмо не попало в чужие руки.

Мой муж был моим дальним родственником, одного возраста с Вами. Он преподавал в университете П., и возможно, Вы слышали его имя – Тосио Нарусэ. Я в этом мало смыслю, но, кажется, он снискал известность в научных кругах своими многочисленными трудами по экономической истории.

Не знаю, как Вы, но на втором курсе университета он был призван в армию, в сухопутные войска, и до конца войны находился в Китае.

В студенческие годы он жил в общежитии студентов-христиан в районе Синано-мати, недалеко от железнодорожной станции, и я, в то время школьница, была там несколько раз вместе с мамой. Несмотря на дальность родства, мама хорошо знала Тосио с малых лет и, когда он приехал из Окаямы на учебу в университет, всячески опекала его. Студенческое общежитие находилось под надзором профессора Ю., преподававшего на кафедре философии Токийского университета, и мой будущий муж проникся к нему большим уважением, записался в его группу и одно время, находясь под его влиянием, даже подумывал креститься. Позже он говорил, что только с разрешения профессора Ю. его поселили в общежитии, предназначенном для верующих христиан.

Как-то раз, когда мы с мамой навестили его в общежитии, мама спросила:

– Не мог бы ты помочь Марико в учебе?

– Конечно, если вы уверены, что я справлюсь. – Взглянув на меня, он, одетый в дешевое темно-синее кимоно, засмеялся, показав белые зубы. В то время многие студенты – как Вы, наверно, помните – носили такие кимоно.

Я была совсем маленькой девочкой, но меня не оставили равнодушной его смех и излучавшие здоровье ослепительно белые зубы. Теперь я понимаю, что это стало началом нашей связи.

Мне нравилось учиться, поэтому я с радостью ждала его прихода каждую среду. Он тоже был доволен, поскольку после занятий и проверки заданий мог в нашем доме вдоволь «подкрепиться».