Сюсаку Эндо - Скандал

Камера опустилась немного вниз. Кто-то сжимал рукой горло «Моттян» – Мотоко. На безымянном пальце – кольцо, но рука явно мужская.

– Что это за пятна у нее на волосах? – спросил Кобари хриплым голосом, выдающим возбуждение.

– Моттян обрабатывали четыре человека. Один капал на нее горячим воском… Вон, видите, подтеки на плече. И на волосах немного осталось. Потом она попросила, чтобы ей сдавили горло, что и было исполнено…

Глаза слегка навыкат, губы приоткрыты. Язык мечется, точно пересохло во рту. И по мере того как мужская рука медленно сдавливала горло, становилось все очевиднее, что она испытывает сильнейшее наслаждение, словно увлекаемая в водоворот смерти. Голова мужчины наполовину заслоняла ее.

– Обратите внимание, что лица клиента не видно, – сказала хозяйка заведения не без профессиональной гордости. – Дело в том, что к этому моменту многие уже сняли маски.

– Разевает рот, как рыба. Больно ей все-таки. – Кобари пожал плечами, демонстрируя свое презрение. На его взгляд, то, что происходило на экране, было всего лишь постыдным извращением, отклонением от нормы.

– Она кричит! – строго сказала женщина, точно оскорбленная в лучших чувствах.

– Кричит? Что?

– «Убейте меня».

– Понятно – «Ой, помираю!»

– Совсем не то. Настоящий мазохист искренне желает быть убитым. Искренне хочет умереть. Эта девушка не раз говорила мне: «Вообще-то я боюсь смерти, но в момент возбуждения хочу, чтобы меня били, били, пока не вышибут дух вон, чтобы мучили, пока я не околею». Она говорит, что жаждет этого всем своим существом. Если б я тогда умерла, говорит, какое это было бы блаженство!

– Сумасшедшая! С головой явно не в порядке.

– Нормальные, сумасшедшие! Все люди одинаковые, правда, господин? – внезапно обратилась она за поддержкой к Сугуро. Видимо, посчитала, что раз он писатель, то должен понимать чувства людей, заснятых камерой. Сугуро, ничего не ответив, смотрел, уставившись в телевизор, который продолжал шипеть вхолостую после того, как окончилось видео.

С каменным лицом он покинул «Шато руж» и вместе с Кобари устремился в шум и гам ночного Роппонги. После просмотра такого видео и неоновые огни, и проносящиеся машины, и сияющие витрины магазинов, и потоки людей – все казалось каким-то пресным, ничтожным.

– Может, где-нибудь переведем дух? – предложил Кобари упавшим голосом. Очевидно, он был сильно разочарован тем, что среди людей на видео не оказалось ни писателя, ни пожилой дамы.

– Нет, с меня хватит! – сердито отказался Сугуро. – Прошу вас отныне оставить меня в покое и не выслеживать, как ищейка.

Подняв руку, он остановил такси, не оборачиваясь, сел в салон и закрыл глаза. Тотчас перед ним встало то лицо. Веки полузакрыты, губы раздвинуты, язык извивается, как червяк. К волосам налипли капли расплавленного воска. Это лицо… да, оно напоминало ему другое лицо. Лицо безумной на колокольне собора в Бурже. Он вдруг вспомнил картину Мотоко, висевшую в гостиной. Улиткой изогнутая спираль. Если смотреть на спираль не отрываясь, начинает казаться, что она затягивает тебя в свою алую сердцевину. Именно этого эффекта добивалась Мотоко, и, вероятно, что-то похожее она испытывает, когда мужчины бьют ее и душат. Призналась же она хозяйке: «Хочу, чтобы меня били, били, пока не вышибут дух вон, чтобы мучили, пока я не околею…» Это темное чувство, это ужасное, абсурдное желание таится в Мотоко, таится в глубине души каждого человека – но почему? Откуда оно… проистекает?

– Мимо станции «Харадзюку»? – спросил водитель, прервав ход его мысли.

– Будьте так любезны.

Чувствуя во всем теле усталость, приоткрыв глаза, Сугуро смотрел на чернеющие за оградой парка облетевшие деревья. Когда он сунул руку в карман, чтобы приготовить плату за проезд, пальцы наткнулись на что-то твердое. Это были три письма, которые он поднял, выходя из дома, и о которых совсем позабыл, отвлекшись на Кобари. Одно письмо было из издательства, другое – от незнакомого мужчины, а на пухлом конверте третьего не было ни адреса, ни имени отправителя.

– Не могли бы вы включить свет? – попросил он водителя.

Раскрыв письмо незнакомого человека, он понял, что оно от того юноши, который просил пожать ему руку после презентации в магазине. На конверте стояла печать города, где располагался интернат.

«В прошлое воскресенье я, как и обещал, принял крещение. После церемонии, впервые вкусив от благословенного хлеба – святого тела, я задумался о том, что привело меня к этому. И понял: самое главное – Ваши книги. Читая Ваши произведения, я шаг за шагом приближался к Церкви… Теперь я понимаю, что через Ваше творчество ко мне обращался Бог. Так пусть же и впредь Бог благословляет Ваши труды…»