Михаил Чулаки - Долгие поиски

— Хватит, ничья! — закричала Надя.

— Ничья, ничья! — подхватили девочки.

От напряжения Вася оскалился, стала видна щербинка на переднем резце. Мишка продолжал давить.

— Растаскивай их, девочки!

Люська обхватила сзади Мишку, и тот выпустил Васину ладонь. Вася осторожно согнул и разогнул руку — больно, но цела — и засмеялся торжествующе:

— Эх ты, руки-крюки, морда ящиком!

Мишка не обиделся.

— Победа по очкам, как в боксе. Нокаут не удался.

— А мне воблу привезли, — сказал Петя Сысоев.

— Какую воблу?

Никто ничего не понял: при чем здесь вобла?

А Петя во все время поединка Мишки и Васи страдал оттого, что не успел похвастаться воблой, которую привез дядя из Гурьева. Обладание воблой должно было сделать его хоть на миг центром внимания, а ему все время хотелось быть в центре, да редко удавалось. Потому он и влез со своей воблой в первую же паузу.

— Обыкновенную воблу. Можно ее с пивом. Завтра, когда у Люськи соберемся.

Петю наконец поняли и оценили.

— Правильно, тащи ее!

— Употребим, — веско сказал Мишка.

Само собой получилось, что он тоже оказался среди приглашенных, хоть и состоял уже шесть лет в законном браке. (Люська очень любит это словосочетание, никогда не скажет «они женаты», нет, только: «они в законном браке».)

— А вон твой Филипок, — сказала Люська. — Иди, Ленка, зови его, не теряйся.

— А чего, позову. И нечего насмешки строить.

— Вот так и загребают нашего брата, — Мишка изобразил на лице уныние, что далось ему с трудом. — Сами ходят и выбирают. А потом еще говорят, что их кто-то соблазнил.

— Лично я сам выбираю, — самоуверенно сказал Вася и огляделся победоносно.

Надя нахмурилась и отвернулась.

Игорь Филипенко от нечего делать разглядывал доску объявлений. Он посмотрел издали на Васю и Петю в кольце девочек, подойти не решился, вот и пришлось читать о заседании цехкома, потом список вещей для отъезжающих в пионерлагерь, потом призыв участвовать в самодеятельности — читал от нечего делать, как кидают от нечего делать камешки в воду. Только одно объявление его озадачило: «30 июня — день охраны труда». Почему именно тридцатого? И что же, в другие дни труд не охраняется?

Игорь — типичный продукт акселерации: ростом с Мирзоева, ботинки сорок седьмого размера — и все, весь материал ушел в длину, на ширину не хватило: узенькие плечики, спина, кажется, гнется под собственной тяжестью (на самом деле Игорь сутулится от смущения: чтобы меньше выделяться; ну и над верстаком приходится наклоняться, хоть и поднял он свой верстак повыше); а раздеть — вообще срам, анатомия: ребра все снаружи, а под грудиной дыра, словно кто-то заехал острым локтем, да так вмятина и осталась, — «грудью сапожника» называется сей феномен. Но удивительно то, что Игоря такое одномерное состояние не волнует; другой бы стал качать мускулы, чтобы заманчивей смотреться на пляже, а ему хоть бы что.

Подошла Лена и сказала:

— Здравствуй, Игорек.

Его чаще называют Филипком, так что в обращении Лены было что-то многозначительное, но он не обратил должного внимания.

— Смотри, забавно, — сказал он и показал на объявление о дне охраны труда.

— А чего такого? — не поняла Лена.

Игорь не стал объяснять. Он любил, когда его понимали с полуслова, скучно ему казалось объяснять и растолковывать.

Лена подождала, думала, что он что-нибудь скажет, но Игорь продолжал разглядывать объявления.

— Ты приходи завтра, у Люськи день рождения, — наконец сказала она. — Придешь?

— Можно.

Он так небрежно выговорил свое «можно», словно у него отбоя не было от подобных приглашений, а на самом деле он все еще робел в женском обществе — просто у него такая манера говорить.

— А вот смотри! — Игорь заметил еще одно объявление. — Смотри, какая путевка! Владивосток — Сахалин — Курильские острова — Петропавловск! Который на Камчатке! Вот бы поехать, да?

— Ты дальше посмотри: четыреста десять рубликов.

— Занять можно. Ты представляешь — океан! А потом вулканы, гейзеры! Простор!

В другое время Лена и сама подумала бы, как здорово увидеть океан, вулканы, гейзеры, но сейчас ей было досадно, что Игорь не обращает на нее внимания, а мечтает о каких-то далях — мальчишество это, а ей хотелось, чтобы он посмотрел на нее по-взрослому.

— Мишка ваш тоже все по далям катался, пока ходил в наладчиках. Жене надоело, так она второго сына родила, теперь вон сидит на месте.

— Вот, значит, и нужно успеть.