Стивен Кинг - Велотренажер

Последний раз такой яркий сон он видел лет в четырнадцать, когда три или четыре незабываемые поллюции привели его в физический мир мужчины. Но то, что он увидел сейчас, было самым страшным из всего того, что он видел раньше, вне всяких сомнений, увиденное им прежде даже приблизительно не могло сравниться с увиденным в этом сне. Он видел все как в реальности, несмотря на то, что сон был странно поверхностным: он осознавал, что спит, но не мог проснуться. Он чувствовал себя как-будто обернутым в какую-то мерзкую марлю. Он с трудом осознавал, что его кровать рядом, и что он находится в ней — но он не мог пробиться к лежавшему на ней Ричарду Сифкицу, дрожащему и потному, в своих предназначенных для сна Биг Договских боксерских шортах.

Он увидел подушку и бежевый телефон с трещиной в корпусе. Затем — прихожую с фотографиями его жены и троих дочерей. Потом кухня, микроволновая печь, таймер которой поазывал 4: 16. Блюдо с бананами (которые наполнили его печалью и ужасом) на кухонном столе от Формика. [8] Формика (Formika) — мировой бренд с почти столетним опытом в дизайне и производстве разного вида покрытий, в том числе и поверхностей кухонной мебели. Затем коридор. Там лежал Пепе, их собака, положив морду на лапы, Пепе даже не поднял головы, когда он проходил мимо, а просто поднял на него глаза, показав ужасный, пронизанный кровеносными сосудами белый полумесяц, и в этот момент Сифкиц зарыдал во сне, осознав, что все это он потерял.

Теперь он был в гараже. Он чувствовал запах масла. И знакомый запах зубровки душистой. Газонокосилка стояла в углу как какое-то загородное божество. Он увидел зажатый в тисках рабочий стол, старый и темный, деревянная поверхность которого была испещрена крошечными трещинами.

Дальше- шкаф. Коньки его девочек лежали как попало на полу, их шнурки были белыми как ванильное мороженое. Его инструменты свисали с настенных штырьков в аккуратной последовательности, это были в основном садовые инструменты и самым неприятным для работы в саду был

(Карлос. Меня зовут Карлос.)

На самой верхней полке, далеко за пределами досягаемости его дочерей, лежало ружье а. 410, которым уже много лет никто не пользовался и о котором почти забыли, и еще коробка с патронами, такими темными, что на них сбоку едва можно было прочесть слово Винчестер, вполне достаточно того, что ты его мог прочитать и тогда Сифкиц пришел к пониманию, что он вынашивал в своей голове план потенциального суицида. Он яростно боролся, то пытаясь остановить Карлоса, то пытаясь убежать от него, но не мог сделать ни того, ни другого, хотя и чувствовал под собой свою кровать, по ту сторону марли, в которую он был укутан с головы до пят.

Теперь он снова был у тисков, а его. 410 был зажат в тиски, коробка с патронами лежала на рабочем столе, рядом с тисками, там же была и ножовка и он стал пилить ею ствол ружья, потому что так ему было легче сделать то, что он хотел сделать и раскрыл коробку с патронами, их было там два десятка, жирные зеленые, с медным основанием и звук который издало ружье, когда Карлос схватил его было не щелчком, а треском! и во рту у него был привкус масла и пыли, маслянистый- на языке, и пыльный- на внутренней поверхности щек и на зубах, а его спина болела, болела как LAMF, [9] LAMF-Like A Motherfucker. именно так они и отмечались в заброшенных зданиях (а иногда и не только в заброшенных), когда он был подростком и носился вместе с Дьяконами по Поукипзи, они писали на стенах LAMF, теперь также болела его спина, но сейчас, когда его уволили, он потерял многое-Джимми Берковиц больше не мог позволить себе покупать амфетамины, поэтому и Карлос Мартинес больше не мог их покупать, что заглушить боль в спине, он не мог себе позволить и костоправа, чтобы облегчить боль, он не мог позволить себе даже платить за дом — ay, caramba, так обычно они говорили в шутку, но теперь, говоря так, он не шутил, ay, caramba — они же так потеряют дом, когда до конца выплат по кредиту оставалось меньше пяти лет и они потеряют его, si-si, senor, и в этом был виноват он — чертов Сифкиц, с его проклятым хобби по поддержанию дороги в чистоте, а изгиб курка под его пальцем был похож на полумесяц, тот, что невозможно описать словами и который он увидел в глазах своей собаки.

Когда Сифкиц проснулся, рыдая и трясясь, его ноги все еще были на кровати, в отличие от головы, которая почти касалась пола свисавшими волосами. Он на четвереньках выполз из спальни и пополз через гостиную к мольберту, стоявшему под окном. На пол-пути он почувствовал, что уже способен идти.