Марк Салливан - Под алыми небесами

– Мои люди не рабы, генерал, – сказал Калабрезе. – На заводе они зарабатывают себе на жизнь – им нужно платить.

– Им заплатят, – сказал Лейерс. – Даю вам слово.

Калабрезе неуверенно улыбнулся:

– Если бы все было так просто.

– Разве я не помог вам с семнадцатым корпусом? – спросил генерал. – Нашел покупателей для всего, что там было, и отправил в Германию.

– Но какое значение это может иметь сегодня? Семнадцатый корпус уничтожен авиацией союзников.

Лейерс покачал головой:

– Вы же знаете, как действует система. Мы помогаем друг другу и таким образом выживаем.

– Как вам будет угодно, – сказал Калабрезе.

Лейерс сделал шаг к директору, посмотрел на Пино и сказал:

– Напомните ему, что в моей власти зачислить всех рабочих в «Организацию Тодта», а если они будут противиться, то и депортировать их в Германию.

– Вы имеете в виду превратить их в рабов? – жестким тоном сказал Калабрезе.

Пино, поколебавшись, перевел.

– Если в этом будет необходимость, – сказал Лейерс. – От вас зависит, останется ли завод под вашим управлением или перейдет под мое.

– Мне нужны гарантии выплат от более высокого начальства.

– Вы знаете, как называется моя должность? Чем я занимаюсь? Я определяю число нужных танков. Я решаю, сколько нужно штанов. Я…

– Вы работаете на Альберта Шпеера, – сказал директор «Фиата». – Он наделил вас полномочиями. Позвоните ему, Шпееру. Если ваш босс даст нам гарантии, тогда мы посмотрим.

– Шпеер? Вы думаете, что мой босс – этот слабовольный тип? – спросил генерал оскорбленным тоном, а потом спросил разрешения воспользоваться телефоном директора. Он разговаривал несколько минут, возбужденно привел несколько аргументов, затем кивнул и сказал: – Jawohl, mein Führer [21] Так точно, мой фюрер (нем.) . .

Внимание Пино и всех других в кабинете теперь было обращено на Лейерса, который продолжал говорить по-немецки. Минуты три спустя он отвел трубку телефона от уха.

В комнате раздался недовольный голос Адольфа Гитлера.

Лейерс посмотрел на Пино, холодно улыбнулся и сказал:

– Скажите синьору Калабрезе, что фюрер дает ему личные гарантии.

Судя по виду Калабрезе, он бы предпочел взять в руку ядовитую змею, чем трубку, но он взял ее и поднес к уху, но не вплотную. Гитлер говорил в ораторском запале, словно его что-то раздирало изнутри и, возможно, пенилось во рту. По лбу директора «Фиата» тек пот. Его руки начали дрожать, он уже почти перестал сопротивляться.

Он вернул трубку Лейерсу и сказал Пино:

– Скажите ему, пусть передаст герру Гитлеру, что мы принимаем его гарантии.

– Мудрое решение, – сказал Лейерс, беря трубку. – Ja, mein Führer [22] Да, мой фюрер (нем.) . , – проговорил он мягким голосом. – Ja. Ja. Ja.

Еще несколько секунд – и он повесил трубку.

Калабрезе рухнул на стул, его костюм промок от пота. Генерал Лейерс, отключившись, посмотрел на директора и сказал:

– Теперь вы понимаете, кто я?

Директор не посмотрел на Лейерса, не ответил. Он лишь покорно кивнул.

– Отлично, – сказал генерал. – Я жду от вас сводки о ходе работ два раза в неделю.

Лейерс передал саквояж Пино, и они вышли.

Уже почти стемнело, но было еще тепло.

– К Долли, – сказал генерал, садясь в машину. – И никаких разговоров. Мне нужно подумать.

– Oui, mon général, – сказал Пино. – Крышу оставить как есть или поднять?

– Пусть остается, – ответил генерал. – Я люблю свежий воздух.

Пино взял тканевые шторки для фар, установил их, потом завел двигатель и двинулся на восток в направлении Милана – дорогу впереди освещали два узких луча света. Но не прошло и часа, как на востоке взошла луна – полная, громадная и розовая. Она осветила мягким сиянием дорогу и облегчила задачу Пино.

– Голубая луна, – сказал Лейерс. – Первая из двух лун в месяце. Или это уже вторая? Что-то я забыл.

То были первые слова генерала, после того как они выехали из Турина.

– Мне она кажется желтоватой, mon général, – сказал Пино.

– Этот термин не имеет отношения к цвету, форарбайтер. Обычно в одном сезоне, в данном случае осенью, три месяца и три полные луны. Но в этом году, сегодня, сейчас, мы видим четвертую луну за трехмесячный цикл, вторую за месяц. Астрономы называют ее голубой луной, это редкое явление.

– Oui, mon général, – сказал Пино. Он сейчас ехал по длинному прямому участку дороги и видел восходящую луну, словно некое предзнаменование.

Потом они выехали на отрезок дороги, по обеим сторонам которой росли высокие, разнесенные на порядочное расстояние друг от друга, деревья и простирались вдаль поля. Пино больше не думал о луне. Он думал об Адольфе Гитлере. Неужели генерал и в самом деле разговаривал с фюрером? Если да, то говорил он как сумасшедший. И еще Пино думал о том вопросе, который Лейерс задал директору «Фиата»: «Теперь вы понимаете, кто я?»