Марк Салливан - Под алыми небесами

– Я научился этому на первой Великой войне, – сказал он.

Пино взял мешочек, уставился на него.

– Мы осмотрим нижние галереи, – сказал дядя Альберт. – А ты, Пино, начинай здесь.

Голова у Пино плохо соображала, но он открыл боковую дверь в восточной стороне часовни, а потом поднялся на верхний этаж колоннады. Параллельные открытые арки галереи тянулись метров на девяносто до восьмиугольной башни, в которой встречались три прохода.

В любой другой день эти галереи были бы почти пусты, если не считать статуй давно забытых государственных деятелей и ломбардской аристократии. Но сейчас колоннада и галереи за ней во всю свою длину представляли собой колоссальный морг, который теперь, после ухода немцев, принимал не менее пятисот трупов в день. Мертвые тела лежали по обе стороны открытых галерей, ногами к стене, а головами к метровому проходу между ними.

По галереям мертвых в этот день бродило много миланцев. Старухи в траурных одеждах прижимали черные кружевные шали к носу и губам. Мужчины помоложе вели жен, дочерей и сыновей, чьи плечи сотрясались в рыданиях. Над трупами, громко жужжа, летали зеленые мухи. Пино приходилось отмахиваться от них, чтобы не залетели в глаза и уши.

Мухи обсели ближайшее тело – человека в деловом костюме. Его убили выстрелом в висок. Пино смотрел на него не больше секунды, но этот образ запечатлелся в его мозгу. То же случилось и когда он посмотрел на следующее тело – женщину лет пятидесяти в ночной рубашке. Одинокая папильотка все еще оставалась в ее седых волосах.

Пино шел и шел, рассматривая одежду, отмечая пол и возраст, вглядываясь в лица, он искал среди них Марио. Он ускорил шаг, лишь мельком оглядывая мертвые тела, принадлежавшие, вероятно, прежде процветающим и влиятельным фашистам и их женам. Дородные. В возрасте. Их кожа посинела, покрылась трупными пятнами.

Он прошел по первой галерее до места, где пересекаются коридоры, свернул направо. Эта колоннада, более длинная, чем первая, выходила на площадь кладбища.

Пино видел задушенных, зарубленных, застреленных. Смерть во всех ее проявлениях. От числа убитых у него голова шла кругом, а поэтому он сосредоточился на двух мыслях: найти Марио и поскорее выбраться отсюда.

Вскоре он нашел его, тот лежал среди шести или семи убитых чернорубашечников. Глаза Марио были закрыты. В ране на голове ползали мухи. Пино огляделся, увидел лежащую простыню, поднял ее и накрыл тело Марио.

Теперь ему оставалось найти дядю Альберта и отца и уйти. Он бежал к часовне, одолеваемый клаустрофобией. Он обгонял других ищущих, тяжело дышал, тревога переполняла его.

Пройдя через часовню, он спустился по лестнице к нижней колоннаде. Справа от него семья заворачивала мертвое тело в саван. Он посмотрел налево – его дядя шел к нему из нижней галереи, прижимая платок с камфорой к губам и носу и мотая головой.

Пино подбежал к нему:

– Я нашел Марио.

Дядя Альберт опустил руку с камфорным мешочком и сочувственно посмотрел на него опухшими глазами:

– Хорошо. Где он?

Пино сказал ему, дядя кивнул, прикоснулся к руке Пино.

– Теперь я понимаю, почему ты был так расстроен вчера, – хриплым голосом сказал он. – Я… я тебе очень сочувствую. Она казалась такой замечательной девушкой.

Желудок у Пино завязался узлом. Он старался убедить себя, что Анны здесь нет. Но где тогда? Он направил взгляд за плечо дяди Альберта вдоль длинной галереи за ним.

– Где она? – спросил он, пытаясь пройти.

– Нет, – сказал дядя Альберт, становясь перед ним. – Ты не пойдешь туда.

– Дядя Альберт, лучше отойдите, иначе мне придется применить силу.

Альберт опустил глаза, отошел в сторону и сказал:

– Она в дальнем проходе справа. Тебе показать?

– Нет, – ответил Пино.

Первой Пино увидел Долли Штоттлемейер.

На любовнице генерала Лейерса был все тот же халат цвета слоновой кости. Между грудей Долли расцвела, увяла и засохла алая хризантема крови. Тапочки с ее ног исчезли. Глаза и рот у нее были полуоткрыты в трупном окоченении. Она, умирая, сжала руки в кулаки так, что большие пальцы были не видны; он видел ее красные наманикюренные ногти, которые в сочетании с синюшной кожей делали картину еще более кошмарной.

А потом Пино увидел Анну. Слезы наполнили его глаза, дыхание стало коротким, прерывистым, он старался смирить эмоции, закипавшие в нем, пытавшиеся вырваться наружу. Его рот был приоткрыт, губы двигались в безмолвных словах скорби. Он опустился рядом с ней на колени.