Марк Салливан - Под алыми небесами

Менее чем в трех метрах от него стоял кардинал Милана.

– Что вы делаете? – спросил Шустер.

– Умираю, – тупо ответил Пино.

– Вы не сделаете ничего такого. По крайней мере, в моей церкви. И не в этот день, – сказал кардинал. – Хватит кровопролитий. Спуститесь с перил, молодой человек. Немедленно.

– Милорд кардинал, так будет лучше.

– Милорд кардинал?

Князь Церкви прищурился, поправил очки, присмотрелся:

– Только один человек называет меня так. Вы водитель генерала Лейерса. Пино Лелла.

– Именно поэтому мне лучше спрыгнуть, чем жить.

Кардинал Шустер отрицательно покачал головой и шагнул к нему:

– Вы предатель и коллаборационист, который прячется в Дуомо.

Пино кивнул.

– Тогда спускайтесь, – сказал Шустер, протягивая руку. – Вы в безопасности. Я даю вам убежище. Вы под моей защитой, никто не посмеет прикоснуться к вам.

Пино хотелось зарыдать, но он поборол себя и сказал:

– Вы бы не дали мне убежища, если бы знали, что я сотворил.

– Я знаю, что говорил мне о вас отец Ре. Для меня этого достаточно, чтобы знать: я должен вас спасти. Возьмите мою руку. Мне становится нехорошо, когда я смотрю на вас там.

Пино посмотрел на протянутую руку Шустера, его кардинальское кольцо, но не взял ее.

– Чего бы хотел от вас отец Ре? – спросил кардинал Шустер.

При этих словах что-то дало слабину у Пино внутри. Он ухватил кардинала за руку, спрыгнул и встал перед ним, ссутулившись.

Шустер положил руку на дрожащее плечо Пино:

– Не может быть, чтобы все было так плохо, сын мой.

– Все гораздо хуже, милорд кардинал, – сказал Пино. – Хуже не бывает. Я совершил такое, что мне теперь прямая дорога в ад.

– Позволь мне быть твоим судьей, сын мой, – сказал Шустер, уводя его с балкона.

Он усадил Пино под одним из арочных контрфорсов собора. Пино сидел, смутно воспринимая музыку, которая доносится снизу, смутно понимая, что кардинал попросил кого-то принести еду и воду. Потом Шустер присел рядом с Пино.

– Расскажи мне все, – сказал кардинал. – Я выслушаю твою исповедь.

Пино пересказал Шустеру историю своих отношений с Анной, как он встретился с ней в день первой бомбардировки Милана, а потом четырнадцать месяцев спустя в доме любовницы генерала Лейерса, о том, как влюбился в нее, как они собирались пожениться, как она трагически погибла меньше часа назад.

– Я ничего не сказал, чтобы их остановить, – сквозь слезы проговорил он. – Ничего не сделал, чтобы ее спасти.

Кардинал Шустер закрыл глаза. Пино, у которого сдавило горло, с трудом произнес:

– Если бы я по-настоящему любил ее, я… я был бы готов умереть с ней.

– Нет, – сказал прелат, открывая глаза и устремляя взгляд на Пино. – Трагедия, что твоя Анна умерла так, но у тебя есть право жить. У каждого человека есть это право, дарованное Господом, а ты опасался за свою жизнь.

Пино вскинул руки и воскликнул:

– Вы знаете, сколько раз опасался я за свою жизнь в последние два года?

– И представить себе не могу.

– Во всех предыдущих случаях я верил, что нужно поступать правильно, какой бы ни была опасность. Но я просто… не мог поверить в Анну достаточно, чтобы…

Он снова начал плакать.

– Вера – вещь странная, – сказал Шустер. – Как сокол, который год за годом селится в одном месте, а потом вдруг улетает. Иногда на годы, но для того, чтобы вернуться окрепшим спустя время.

– Я не знаю, вернется ли она когда-нибудь ко мне.

– Вера вернется. Со временем. Пойдем со мной, сын мой. Мы тебя покормим, я найду тебе место для ночлега.

Пино подумал, отрицательно покачал головой и сказал:

– Я спущусь с вами, милорд кардинал, но я думаю, что оставлю храм с наступлением темноты и пойду домой к моей семье.

Шустер, помолчав, сказал:

– Как хочешь, сын мой. Благословляю тебя. Ступай с Богом.

С наступлением темноты Пино вышел из собора и добрался до дома родителей. В холле он тут же вспомнил канун Рождества, вспомнил, как Анна морочила часовых, чтобы пронести наверх рацию. Когда он ехал в лифте, на него нахлынули новые мучительные воспоминания: как они целовались, проезжая часовых на пятом этаже, как они…

Лифт остановился. Пино поплелся к двери, постучал.

Тетушка Грета открыла дверь с улыбкой:

– Ну наконец-то! Мы не садились ужинать – ждали тебя и Марио. Ты его видел?

Пино проглотил комок в горле и сказал:

– Он убит. Они все убиты.

Его тетушка осталась стоять, потрясенная, а он прошел мимо нее в квартиру. Дядя Альберт и отец Пино слышали его слова и поднялись с дивана ему навстречу.