Марк Салливан - Под алыми небесами

Это была Долли Штоттлемейер в халате цвета слоновой кости и зеленых тапочках. Когда любовница Лейерса увидела расстрельный взвод, она попыталась упереться каблуками в землю, потащила веревку на себя, принялась выкручиваться, сопротивляться, закричала по-итальянски:

– Нет, вы не имеете права! Это несправедливо!

Подошел партизан и ударил ее прикладом между лопаток. Долли подалась вперед, выдернув за собой на веревке Анну.

Анна была раздета до нижней юбки и бюстгальтера, ее волосы были ужасным образом острижены. Оставшиеся клочья торчали на голом черепе. На губах было столько помады, что она казалась каким-то персонажем мультипликационного фильма. Ее ужас усилился, когда она увидела расстрельный взвод, услышала толпу, требующую ее смерти.

– Нет, – сказал Пино, а потом крикнул: – Нет!

Но его голос утонул в диком вое жаждущей крови толпы во дворе Кастелло Сфорцеско, этот вой оглушал приговоренных, стоящих у стены. Толпа снова подалась вперед и сжала Пино со всех сторон. Беспомощный, в миг ослабевший, не верящий своим глазам, он увидел, как Анну поставили рядом с Долли.

– Нет, – сказал он. Его горло сдавил спазм, глаза наполнились слезами. – Нет.

Анна впала в истерику, ее тело содрогалось от крика. Пино не знал, что ему делать. Он хотел броситься вперед, крикнуть партизанам, чтобы они освободили Анну. Но перед его глазами стояла старуха, которая обозвала его нацистом и предателем. И письма при нем не было. Они могли и его с таким же успехом поставить к стенке.

Командир партизан вытащил пистолет и выстрелил в воздух, чтобы успокоить толпу. Анну от страха отбросило к стене, ее трясло, она рыдала.

Командир прокричал приговор:

– Обвинения против этих восьми – измена, коллаборационизм, проституция и получение выгод от оккупации Милана нацистами и чернорубашечниками. Справедливым наказанием для них будет смерть. Да здравствует Итальянская республика!

Толпа радостно заулюлюкала. Пино не мог этого вынести. Слезы жгли ему глаза, он принялся в отчаянии пробиваться вперед, работая локтями, коленями, пока не оказался на передней линии.

Один из партизан увидел его напористость и упер ствол винтовки ему в грудь.

– У меня было письмо, но я не могу его найти, – сказал Пино, похлопывая себя по карманам. – Я работал в Сопротивлении. Произошла ошибка.

Партизан почти и не посмотрел на него.

– Я тебя не знаю. Где письмо?

– Было у меня в кармане прошлым вечером, но я… была вечеринка и… позвольте мне поговорить с вашим командиром.

– Сначала покажи мне что-нибудь, что обязывало бы его говорить с тобой.

– Нам нужно поесть! – раздался женский голос. Пино посмотрел через плечо партизана и увидел первую женщину на веревке, она кричала умоляющим голосом: – Мы хотим есть! Мы хотим есть и жить! Неужели это слишком много?

Долли, казалось, смирилась с судьбой. Она откинула назад волосы и попыталась поднять голову, но у нее не получилось.

– Готовы? – спросил командир.

Анна закричала:

– Нет! Я не шлюха! Я не коллаборационист! Я горничная. Только и всего. Поверьте мне, кто-нибудь. Я всего лишь горничная. Долли, скажите им. Долли, скажите!

Долли, казалось, не слышала ее. Она смотрела на партизан, которые приставили приклады к плечу.

– Боже мой! – вскричала Анна. – Кто-нибудь, скажите им, что я всего лишь горничная!

– Целься.

Руки у Пино опустились. Он смотрел на партизана, который теперь внимательно разглядывал его. Пино напрягся и хотел крикнуть, что так оно и есть, что она ни в чем не виновата, что это ошибка и…

– Пли!

Выстрелы прозвучали, как удар в литавры.

Пуля пронзила сердце Анны-Марты.

Ее отбросило назад, на лице появилось удивленное выражение, а потом она вроде бы увидела Пино, словно ее душа почувствовала его присутствие и призвала в это последнее мгновение, а потом она скорчилась под стеной в пыли и умерла.

Увидев, как дернулось тело Анны, как кровь растеклась по ее груди, Пино почувствовал, что сердце его разорвалось, вся любовь, вся радость, вся музыка ушли из него.

Толпа вокруг него одобрительно улюлюкала, а он стоял, ссутулившись, плача в мучительной агонии, которая скрутила его, он даже подумал, что все это ему снится, что его возлюбленная не лежит там в луже крови, что он не видел, как пуля сразила Анну, как жизнь в одно мгновение покинула ее, что он не слышал мольбу любимой к нему, чтобы он спас ее.