Горан Петрович - Сеансы одновременного чтения

Не доверяясь из какого-то суеверия чужим рукам, он сам снял с себя мерки — обхват шеи, груди и талии, ширину плеч, две длины рук, от плеча и от локтя, две длины ног, от талии и по шаговому шву, потом, разувшись и встав на кусок оберточной бумаги, обвел карандашом свои ступни и, вооружившись всеми этими размерами, заказал себе полный гардероб: по одному комплекту у нескольких модных портных и сапожников. При этом — ничего лишнего. Дюжину мягких рубашек и шейных платков, пушистый вязаный шарф, тяжелое двубортное пальто из плотного габардина, четыре пары туфель, четыре костюма из ткани разной толщины, четыре жилета, столько же шляп и пар перчаток, рассчитанных на все времена года, кроме того, домашние тапочки, летние и зимние пижамы в узкую и широкую полоску, бордового цвета бархатный халат, и все это даже слишком серьезного для его лет фасона, да, отдельно следует упомянуть еще и подкладку для костюмов, из лионского шелка, которую он подбирал у «Митича», сначала среди темных образцов, а когда кончился год траура, то и веселых оттенков. Остальные расходы составляло питание, отопление и уход за домом, заключавшийся прежде всего в регулярном заделывании трещин на стенах, чтобы не расплодились орды грызунов, которые, по убеждению Анастаса, и довели его мать до смертельной горячки.

Он выдавал требуемые суммы Златане, никогда не проверяя, насколько оправданны ее расходы, и полностью положившись на нее в ведении хозяйства.

Единственное, что он покупал без всякой меры, были табак и книги. Мелко нарезанный «герцеговинец», всегда из «Табачной лавки союза инвалидов», а книг столько, что не успевал прочитать все купленное в промежутке между регулярными визитами в лучшие книжные магазины Гецы Кона, С. Б. Цвияновича, Йовановича и Вуйича или в «Пеликан» Гаврилы Димитриевича, а при этом он еще постоянно заказывал книги в Париже, по каталогам и рекламам тех или иных изданий, вывешенных на доске объявлений в недавно открытом французско-сербском читальном зале на улице Князя Михаила.

Еще он следил за газетами, просматривая их строго с недельным опозданием, по субботам, когда сидел за кофе со свежевзбитыми сливками, слегка присыпанными корицей, в ресторане «Русский царь» или по понедельникам в парикмахерской «Три бакенбарда», куда ходил стричься и, что было совершенно излишне, ухаживать за светлыми, похожими на пух усиками и бородкой, которые он отпустил в дни траура по покойной матери.

Такой замкнутой жизнью зажил Анастас Браница после своего девятилетнего отсутствия на родине. Визитов он не наносил. Сам никого не принимал. Да, впрочем, он почти ни с кем и не был близко знаком. Он проводил время главным образом в бесконечном чтении книг на французском или сербском языках, которые продолжал неутомимо приобретать. Закрывшись в бывшем кабинете отчима. Иногда не выходя целыми днями. Иногда читая и по ночам, чтобы восполнить отсутствие снов. Иногда он читал одетым, словно для выхода в гости или на прием, в шляпе, с платочком в нагрудном кармашке пиджака, в перчатках и гамашах. Иногда с босыми ногами в небрежно запахнутом халате, под которым не было совершенно ничего, кроме признаков его мужественности. Иногда в чтении он забирался так далеко и надолго, что возвращался вспотевшим, с запавшими щеками. Иногда появлялся таким свежим и бодрым, словно погрузился в чтение не более четверти часа назад, а не с того момента, когда, открыв глаза, поднялся с постели.

Закончил ли он факультет права, чем занимался в Париже, как провел годы войны — обо всем этом он никому не рассказывал, и о той муке́, в которую история смолола эти его годы, можно было только догадываться, когда он скупо упоминал о чем-нибудь, скупо настолько, что этого было явно недостаточно, чтобы утолить любопытство окружающих. Но даже и эти скудные сведения казались настолько странными, что верила им только служанка, как, впрочем, и тогда, когда он двенадцатилетним мальчиком впервые в жизни спустился с холма к берегу моря. Возможно, ее поведение объяснялось глубоким почтением ко всему, что связано с книгами. А возможно, просто тем, что она привыкла быть преданной своему молодому хозяину. Однако, скорее всего, причина крылась в том, что после возвращения Анастаса Браницы в доме на Большом Врачаре под ногами снова заскрипел нежно-желтый песок. Не так, как раньше, не в таком количестве, что за один день набирался целый кулек, но все же его было достаточно, чтобы Златана никогда больше не усомнилась в правдивости каждого произнесенного хозяином слова.