Горан Петрович - Сеансы одновременного чтения

— Семнадцатого апреля тысяча девятьсот восемьдесят четвертого, в пять часов вечера, как вы мне говорили, вас навестил профессор Добривой Тиосавлевич, в то время еще только доцент философского факультета, ваш бывший ученик чтения… Вы по этому случаю приготовили чай и бисквиты с лимонной цедрой, от рюмочки вишневой наливки господин Тиосавлевич отказался… По вашим словам, вы разговаривали о книгах, которые были изъяты у вас после войны, он попросил, чтобы вы точно сообщили ему, какие именно, каждое название, особенно его заинтересовали тридцать экземпляров одной из них, а именно «Мое наследие», автор Анастас С. Браница… Профессор время от времени тер глаза и повторял: «Занятно! А вы уверены?! Я все самым внимательным образом прочитал, эта часть мне неизвестна! Нельзя ли мне еще ненадолго оставить у себя тот экземпляр, который вы дали мне на время, ведь, если я не ошибаюсь, у вас остались еще два?» И с вашего разрешения он выкурил трубку табака с запахом ванили…

— Возможно, Елена. Возможно. Не сомневаюсь, что именно так все и было. Но не надо подсовывать мне ваши воспоминания вместо моих, — тут старая дама обиженно отмахнулась от нее и больше не сказала ни слова.

В другой раз Наталия подарила девушке льняное дорожное платье. Этот предмет одежды, сидевший на Елене просто безукоризненно, потерял для старой дамы всякий смысл после того, как она забыла, в каких обстоятельствах она его надевала. И так далее, и так далее. Количество пустот росло, прошедшее время походило теперь на партитуру, из которой то там, то тут чья-то безжалостная рука вырывала отдельные листы, поэтому мелодия, едва успев начаться, тут же резко обрывалась.

— Здесь вряд ли чем-то поможешь, — сообщил Елене свое мнение семейный врач, постоянно заспанный доктор Исидор Арсенов, после беседы с пациенткой и ее компаньонкой. — Детка, ваша обязанность теперь состоит в том, чтобы делать для нее то, что она захочет, читать вместе книги, кто знает, может быть, это приостановит дальнейший распад, ведь любая книга — это своего рода «nota bene», то есть заметка в памяти, которая служит планированию и организации жизни.

Так она и поступила. Теперь девушка и госпожа Наталия Димитриевич читали гораздо больше, чем раньше. Сейчас на этом настаивала уже компаньонка, подавляя тошноту, которую вызывал в ней родной язык, и заставляя себя делать вид, что ее интересует то или иное название, отыскивая разные предлоги для того, чтобы подольше задержаться на тех или иных страницах. Сначала старая дама так же, как и раньше, с радостью хваталась за каждую возможность пополнить свое исчезающее существование, но болезнь утраты памяти неумолимо внедрялась и в ткань языка… Однажды, во время какого-то легкого чтения, когда они решили просто прогуляться, госпожа Наталия вдруг остановилась и показала пальцем на одуванчик.

— Это?! Я не могу вспомнить, как это называется! — прерывающимся голосом проговорила она.

— Да это не так уж важно, пойдемте дальше… — взяла ее под руку компаньонка.

— Нет-нет, ни в коем случае, не пытайтесь замять дело, важно каждое слово! Так и вертится на языке, ведь это, это самое обычное слово, не так ли? — упрямо не двигалась с места Наталия Димитриевич.

— Да, самое обычное слово — одуванчик. Может быть, вы хотите отдохнуть?

— Елена, а это слово, одуванчик, что оно означает? — Наталия смотрела пустым взглядом, и его пустоту ужасающе усугубляли стекла очков.

— В ее годы трудно вычленить какие-то отдельные симптомы… Сенильность, номинальная афазия, дислексия… Может быть, следовало бы показать ее специалисту, — посоветовал доктор Исидор Арсенов, протянув чью-то визитную карточку, украшенную множеством титулов, и тут же задремал, вероятно грезя о том, как он курит.

— Пусть она ест как можно больше продуктов, содержащих витамин Е, готовьте ей рыбу… — проснулся он и закашлялся, не в силах полностью расстаться с табаком.

— Ни в коем случае. Я бы никогда не согласилась на это. Да этот человек даже не знает, как меня зовут, — отвергла предложение госпожа Наталия, прочитав имя нового врача.

Рекомендацию относительно питания тоже не удалось провести в жизнь. Наталия Димитриевич забыла, что значит слово «рыба», и отказывалась попробовать хотя бы кусочек «этого вещества». В целом ее стол становился все более и более однообразным, число незнакомых и поэтому неприемлемых продуктов постоянно росло, теперь она отвергала все виды мяса, лук, зеленый горошек, сельдерей, и компаньонка задавала себе вопрос, что же будет, когда хозяйка забудет такие слова, как вода или воздух.