Григорий Канович: Бедный Ротшильд

— Ты же Ротшильд! — азартно восклицал Залман Амстердамский, все больше втягиваясь в доставлявший ему странное удовольствие поиск, подтверждающий выгодное для Ицика родство. Временами казалось, что от его рвения установить истину, найти неопровержимые доказательства зависело не только благополучие Бедного Ротшильда, но и процветание его аптеки. — А Ротшильду не пристало всю жизнь другим тереть мочалкой спины.

Вместе с рабби Гилелем неутомимый Залман Амстердамский для установления истины силился отыскать самый лучший и доступный способ действия. А вдруг, к общей радости всего населения местечка, окажется, что они совершенно правы в своих предположениях: вдруг Ицик и впрямь из того же знатного рода, что бароны и лорды, только судьба судила одним купаться в роскоши и богатстве, а другим мыкаться в безвестности и бедности?

Их старания не столько радовали Бедного Ротшильда, сколько будоражили его душу. Никому в местечке не было никакого дела до родственников Бедного Ротшильда. Некоторые завсегдатаи бани, никогда не верившие в чудеса, даже ехидно посмеивались над Залманом Амстердамским и рабби Гилелем — нашли, мол, старики для себя потеху — разгадывать на досуге загадки и подкармливать Бедного Ротшильда пустыми надеждами.

Но рабби Гилель и Залман Амстердамский не сдавались. Напротив, они даже надумали собрать деньги для того, чтобы купить для Бедного Ротшильда билет и отправить его через Польшу и Германию в Париж с рекомендацией рабби Гилеля к его соученику по Венской ешиве — почтенному каббалисту рабби Мейше-Янклу — пусть тот поможет провинциалу во всем разобраться на месте.

— Жаль, что Ицик говорит только на идиш, — пригорюнился Залман Амстердамский. — Он вряд ли сможет договориться со своими французскими родичами.

— С идишем, реб Залман, он нигде не пропадет. На идише говорит сам наш Милостивый Господь Бог на небесах, и все народы, если чего им нужно, переводят Его заветы на их язык. Рабби Мейше-Янкл переведет слова Ицика на французский, — уверял Залмана Амстердамского рабби Гилель, согревая смешками свою пышную бороду.

Бедный Ицик поблагодарил их за хлопоты, но ехать в Париж наотрез отказался.

— Не уговаривайте меня. Я больного отца не брошу. Выдумали на мою голову, будто я чей-то родственник, и носитесь с этой своей выдумкой.

Залман Амстердамский не обиделся на его слова, спокойно и доступно объяснил Ицику, что без выдумки еврей — и не еврей вовсе.

— Евреи и самого Бога придумали, да не покарает Он меня за такое кощунство, — подытожил аптекарь.

Несмотря на возражения Ицика его благодетели каждую пятницу, отдуваясь в предбаннике от пара и дневных забот, все же продолжали судить и рядить, как получить ответ на вопрос: общие ли корни у Бедного Ротшильда с этими заграничными заправилами или нет?

— Кажется, мне в голову пришла хорошая мысль, — сказал накрытый белой простыней и смахивающий на ночное привидение Залман Амстердамский.

— Реб Залман, уж раз вам в голову пришла хорошая мысль, то грешно ее так долго держать взаперти… Ведь и мысли гибнут от отсутствия воздуха..

— Никуда Ицику не надо отправляться, — голосом картежника, которому подвалила козырная карта, возвестил Залман Амстердамский. — Мы отправим в Париж письмо.

— Письмо? В Париж?

— Сядем и напишем черным по белому. Только не вашему другу Мейше-Янклу, а самому барону Ротшильду. Так, мол, и так. Живет вместе со смертельно больным отцом в таком-то и таком-то местечке в Литве замечательный парень… банщик. Впрочем, про то, что он банщик, писать не будем… Зачем им знать, чем он занимается? Главное, что он тоже Ротшильд.

— Письмо? В Париж? — Рабби Гилель разгреб руками роскошную бороду, пытаясь легким прикосновением к ее белым струнам побороть свое искреннее недоумение.

— В Париж, в Париж. И без обиняков спросим у барона, нет ли у высокочтимого семейства Ротшильдов каких-нибудь родственников в далекой Литве…

— Письмо написать можно, — сказал рабби Гилель. — Но как оно туда дойдет, если мы не знаем, где эти Ротшильды живут, — на какой улице, в каком доме?..

— Не беспокойтесь. Дойдет. Это наш почтальон не знает, где находится в местечке Цветочный переулок, а тамошние письмоносцы знают все назубок. Останови любого прохожего, спроси, где живет барон Ротшильд, и он тебе тут же ответит, — успокоил рабби Гилеля Залман Амстердамский.

— А дождемся ли ответа? Нам же с вами не семнадцать лет…

— Будем ждать. Ведь Мессию, рабби, ждут даже мертвые.