Юрий Рытхэу - Чукотский анекдот

— Нет, нет! — горячо возразил Роберт. — Она мне совсем не надоела. Я от нее узнал очень много интересного и полезного.

— Мы вам можем дать квалифицированного экскурсовода, Митихину Клавдию Сергеевну. Она заведует местным краеведческим музеем, историк по образованию, говорит по-английски, — предложил Талигур.

— О! Не надо! Я очень доволен! Спасибо! — ответил Роберт.

Талигур все же отозвал в сторону Антонину.

— Ты чего пристала к иностранцу? Смотри, допрыгаешься!

— Я вас не понимаю, товарищ Талигур…

— Вот вызовут тебя в КГБ, тогда поймешь…

В КГБ Антонину Тамирак не вызвали, но в больнице сообщили, что, поскольку медсестер не хватает, ей придется работать не только днем, в свои обычные часы, но и ночью. Нетрудно было догадаться об истинной причине неожиданного уплотнения рабочего графика. Рано утром, еще до того, как проснулись больные, Антонина быстро убрала в палатах, вымыла пол в коридоре и, накинув поверх халата камлейку, вышла на улицу.

С моря слышалось тарахтенье бульдозера, разравнивающего выгруженную на берег угольную кучу, да пронзительные крики чаек над остатками требухи от вчерашнего кита. Пройдя берегом, Антонина дошла до дома, где квартировал Роберт Карпентер. У металлической сварной лестницы, ведущей к входу, дремал милиционер Гизатуллин. Он открыл глаза, испуганно уставился на девушку.

— Ты куда?

— Сюда.

— Не велено пускать к американцу.

— А я не к нему! — уверенно соврала Антонина Тамирак.

— Но не велено пускать именно тебя! — строго произнес Гизатуллин.

— Это кто же так распорядился?

— Начальство.

В бессильном гневе Антонина хотела было уже уйти, но тут медленно отворилась снабженная тугой пружиной входная дверь и показался сам Роберт Карпентер.

— Антонина! Я как предчувствовал, что ты здесь! Мне не спалось, рано проснулся, и я решил перед завтраком прогуляться. Пойдешь со мной?

Гизатуллин стоял в полной растерянности. Такая ситуация не предусматривалась в полученном от начальства приказе. Было велено: не пускать к американскому гостю Антонину Тамирак. А насчет того, что они могут встретиться за порогом дома, про это ничего не было сказано.

— Но я должна возвратиться в больницу, — торопливо сообщила Антонина. — У меня вдруг оказалось очень много работы…

Ни Антонина, ни Роберт не знали, что накануне в здании районной администрации с вывеской «Районкэн эрмэчьыт», что в переводе значило «Районные разбойники (насильники)», прошло секретное совещание, на которое был вызван Михаил Меленский. Предметом обсуждения была Антонина Тамирак. Точнее, ее отношения с Робертом Карпентером.

— Вам известно, что эта молодая особа не отличается высокими моральными качествами? Пьет, путается с кем попало…

Меленский молча слушал Франтова. Ему тоже не очень нравились демонстративно близкие отношения между Робертом и Антониной. Но его больше беспокоило другое: как бы все это не повредило главному делу, ради которого и приехал американец.

— Но и он тоже хорош! — заметил Талигур. — Никакого стыда! У них, на Западе, это называется сексуальная революция. Вы представляете, что будет здесь, на Чукотке, когда это дойдет до нас?

Меленский про себя улыбнулся. Эти блюстители морали сами не очень отличались высокой нравственностью. Талигур привозил после каждого отпуска новую, еще более молодую жену. Местные девушки легко шли на контакты с приезжими, пограничниками. В поселке жило несколько более или менее устойчивых смешанных пар, но ясно было — сожительство это ровно на срок пребывания тангитанского мужчины в поселке. По числу одиноких женщин, воспитывающих детей, Кытрын можно смело ставить на первое место в округе.

— А если у них любовь?

— Любовь! — криво усмехнулся Франтов. — Поставим милицейский пост у подъезда, где живет американец, а с Тоней надо серьезно поговорить. Государственные интересы выше. А если любовь — пусть женятся! В свете нового мышления в международных делах, провозглашенного Михаилом Горбачевым, это приветствуется.

Роберт проводил Антонину до больницы и долго гулял по районному центру, поражаясь картинам разрухи и запустения. Похоже, что в этом поселке со времен деятельности культбазы не было настоящего хозяина. Пятиэтажные дома из бетонных панелей окружали двухэтажные деревянные строения с облупившейся штукатуркой. Но школа внешне выглядела неплохо, как, впрочем, и больничные корпуса. Внушительно смотрелось и административное здание. Зато дом, в котором жили выселенные из Нувукана эскимосы и их потомки, поражал сходством с тюрьмой — толстые каменные стены, крохотные оконца. Удивительно, но при таком суровом климате, где, казалось, надо беречь тепло, большинство входных дверей из тонкой фанеры были разбиты или вообще не закрывались. Грязь на лестничных площадках свидетельствовала о полном равнодушии жильцов к своему жилищу. Но, с другой стороны, по словам Михаила Меленского, квартирная плата была, можно сказать, символической и составляла для него за две двухкомнатные квартиры, одна из которых использовалась как офис кооператива «Нувукан», не больше десяти долларов в месяц, включая плату за телефон и электричество.