Мария Арбатова: Меня зовут женщина (сборник)

– Я даю им то, за чем они приходят. Они уходят от меня более счастливыми, чем приходят. Они заблудились и сами никогда не выйдут на тропу. Я выгоняю их туда палкой, а не конфеткой потому, что они не верят в конфетку, жизнь приучила их искать истину на конце палки, а не конфетки.

– А зачем они тебе? Почему бы тебе не уехать в Бурятию, жить в дацане?

– Все, что мне необходимо для жизни, я имею здесь. Только глупцы считают, что, забравшись на гору, они существенно приближаются к звездам.

Подбираясь к главной цели, однажды я игриво провела ладонью по его волосам. Самсон наморщил лоб, включил бегущую строку, считал с нее, что это значит на мирском языке, и сказал:

– Я не В., люди для меня уже много лет окрашены не полом, а уровнем духовных притязаний.

– И тебе совсем неинтересно женское тело?

– Оно относится к вещам, которые мне безразличны.

– То есть у тебя погасли некоторые системы рефлексов?

– Мне достаточно нажать на кнопку, чтобы они включились. Я могу оказать услугу твоему любопытству, но тебя ждет разочарование. Ты рассчитываешь на полет по золотым воронкам, а я могу предложить только голую физиологию.

Когда это произошло на циновке, заменяющей Самсону постель, я чуть не умерла от страха. Обжив пространство болтовни за чаем, здесь я оказалась в контакте с роботом, методично и качественно выполняющим программу, оставив не взрыхленной мою эмоциональность. Глаза его казались еще мертвее, чем обычно, тело представляло собой оболочку, хозяин которой отлучился по делам.

Если в беседе мы находились в партнерском контакте, то в сексе со стороны Самсона контакт даже не предполагался.

Эта часть его естества не нуждалась в диалоге. Я умоляла бога, в которого не верила, чтобы это кончилось раньше моей смерти, потому что существо, в объятиях которого я находилась, казалось мне незнакомым и не откликающимся на просьбы.

– Ну вот видишь, ты летаешь совсем не в ту сторону, в которую собиралась, – наконец сжалился Самсон.

– Но почему, почему с В. все было по-другому? Ведь ты – профессионал, а он – дилетант.

– Наоборот, – усмехнулся Самсон.

– А если добавить дыхательные техники и наркотики?

– Неужели ты до сих пор не поняла, что дыхание и таблетки – это театральные эффекты, если бы они могли это давать, то человечество развивало бы культуру в этих направлениях.

– А что же тогда?

– Твой тип психики, помноженный на его тип психики, помноженный на то, что вы подразумеваете под словом «любовь». – Это был главный урок Самсона.

Последние годы мы практически не общаемся. Я звоню ему только в экстремальных ситуациях. Однажды, когда мы в очередной раз разводились с первым мужем…

– В доме зацветет цветок, вы уедете на юг и проживете вместе еще столько же, – сказал Самсон.

– Но у меня в доме нет цветов, которые могут зацвести, – завопила я.

– Зацветет, – сказал Самсон и положил трубку. Мы взяли билеты на Украину, для летнего выпаса детей, за два дня до отъезда кактус, который цветет раз в сто лет, выбросил четыре огромных лотосоподобных цветка. Мы действительно прожили вместе еще ровно столько.

Иногда Самсон немного ошибался, в июне девяносто первого, например, позвонил:

– В июле будь в Москве, получишь возможность утолить свой гражданский темперамент.

Досидев до конца июля, я уехала отдыхать, тут-то все и началось. Однажды в междубрачный период я позвонила Самсону. Мы болтали, как и все тогда, о политике. На прощание он сказал:

– Доделай все дела, подбери хвосты. Через два месяца ты выйдешь замуж за иностранца, который даст тебе возможность реализоваться во многих областях сразу. – Я ужаснулась, потому что иностранцы, находившиеся к этому моменту в моем гардеробе, мало походили на людей, способных дать кому-то возможность в чем-то реализоваться. Самсон ошибся только в подданстве моего мужа, петербуржца, родившегося в Риге, правда, его предки пару веков назад пришли из Шотландии, о чем свидетельствуют фамилия и утверждение свекра, что они в родне со Стюартами. Муж же мой в генеалогические игры не играет и презирает мое деление людей на тех, кто ест ножом и вилкой, и тех, кто только вилкой.

Самсону я давно не звоню и телефона его никому не даю, для всех, действительно нуждающихся, жизнь материализует его сама.

В юности я обожала стихи Л. и мечтала стать его ученицей. Он не входил в число крикливых шестидесятников, строивших биографию на недовольстве режимом в рамках дозволенного, с западными дивидендами, потребностью все время быть на виду и прозвищем «разночинцы на „Жигулях“». Интеллигентностью и изяществом были пронизаны не только стихи и переводы Л., но даже слухи о нем.