Андрей Войновский - Врачеватель-2. Трагедия абсурда. Олигархическая сказка

– Чего ты так раздергался? – чуть выше правого уха отчетливо услышал я знакомый мне до боли голос моей старушки из дремучих девственных лесов. – Успокойся ты, дурачок. А то мне уже за твое поведение становится неудобно перед вдовой. Ничего же страшного-то пока не происходит. Наоборот – интересно. Так, глядишь, авось и новую книжонку настрочишь. Память-то у тебя хорошая.

– Слушай, а давай Мишку моего помянем, – тихо сказала Людмила Георгиевна, уверенно разливая водочку по рюмкам.

– Что? – снова с завидным упрямством вздрогнул я. И опять же от неожиданности.

– Мишку, говорю, давай помянем. Неплохой он был мужик. Из низов поднялся, но не лизал при этом никому. Сам себя сделал. Пусть земля ему будет пухом – Она подняла свою рюмку и каким-то очень философским и осмысленным взглядом зачем-то посмотрела в небеса.

– Да-да, обязательно, – столь же негромко, но участливо ответил я, едва скрывая маленькую радость от вновь своевременно поступившего предложения. Будет парочка секунд, чтобы отдышаться и хотя бы немного подумать над словами, произнесенными старушкой. Ведь я же, как ни крути, слышал-то их отчетливо.

С серьезными лицами мы молча помянули Неказистого, после чего повисла органичная пауза. Извините, но так принято у нас в России: помянув, обязательно подумать о чем-нибудь своем, наболевшем и сокровенном. Ну или хотя бы сделать вид.

– Я же не полная дура, чтобы поверить в существование старушки, – продолжила разговор вдова. – Я отлично поняла, что это блестящий литературный прием, хоть и не новый. Но как же ты мог все остальное так точно?.. Скажи мне, Грибничок, ты Бог или дьявол? Может, ты гений?

– Видишь ли, Людочка, в этой жизни случаются порой такие метаморфозы, что невольно хватаешься за голову, – произнося эту фразу, я чувствовал, как из всех дыр на моем теле лезет природная скромность вместе с тщеславием, словно говяжий фарш, перемешанный со свиным. – Честно говоря, я и сам не знаю. Вероятно, воображение и какие-то параллели…

– Ну, ты, Грибничок, и засранец, – вновь отчетливо услышал я чуть выше правого уха. – А с другой стороны – правильно. Ты уж не выдавай меня.

– Что ж, возможно, – задумчиво произнесла Людмила Георгиевна, явно не удовлетворенная моим чересчур витиеватым ответом. – Ладно, готова и в это поверить.

– Скажи, Людмила Георгиевна, а что с той девочкой? Ну, которая у меня в конце? – прикурив сигарету, неожиданно для самого себя задал я вопрос вдове, плохо скрывая волнение, вмиг всецело охватившее мое сознание. С молчаливого согласия хозяйки даже потребовалось влить в себя внеочередную дозу любимого народом напитка.

– Ничего о ней не знаю. И не видела ни разу… – Она внимательно смотрела мне в глаза. – О ней никто ничего не знает, но охрана, сопровождавшая тогда мужа, утверждает, что она действительно стояла там. И все было в точности, как и написано у тебя. Я как раз хотела задать этот вопрос тебе. Уж ты-то наверняка знать должен.

– Ну откуда же я могу знать, если дальше я не писал, – без всякого спроса, не задумываясь, ответила за меня моя же собственная гордыня, после чего на меня посмотрели, как мне показалось, еще более пристально. Вот, черт! Ну до чего же я отвратительно устроен!

– Слушай, а давай переместимся вниз, – предложила мне вдова. – Погуляем немного. Но водочку обязательно прихватим с собой. У меня там есть любимая лавочка под соснами. Я в последнее время люблю частенько посидеть на ней. Сижу одна и думаю… Ну так как, ты не против? Заодно наконец постараюсь тебе изложить суть дела.

– Конечно, Людмила Георгиевна, как прикажете.

Мы сидели с вдовой олигарха на ее любимой лавочке под двумя соснами и продолжали пить водку, закусывая маринованными опятами прямо из банки, без всякой брезгливости пользуясь одной вилкой на двоих. Было тепло, и сумерки не торопились укрыть собой прогревшуюся от солнца землю. На дворе благоухало царствование длинного дня, упорно не желавшего уступать свои права и без того короткой ночи.

– Миша погиб именно в тот день, когда поступили в продажу первые экземпляры твоей чертовой книжки. Это точно. Ручаюсь. Я потом ведь специально наводила справки.

– Ого! Вот это да! Ну хорошо, а как погиб твой муж?

– Да на охоте в волчью яму угодил. Правда, с уже поставленным ему диагнозом – шизофрения.

– То есть как? Он что, лечился, что ли?

– Естественно, нет. Подумай сам, ну кто бы осмелился при его-то положении официально поставить ему такой диагноз? Это я так сказала, образно. Коллеги его решили, что он сошел с ума и становится опасным со своими идеями. Кстати, тогда еще непонятно откуда возникшими. Твои же странные сочинения они читать-то в то время не могли. Не знали. Ну и, как следствие, в эту яму Мишка провалился, как ты понимаешь, не случайно. Слава богу, что развестись мы так и не успели. И вот теперь я, стало быть, вдова. Удивляюсь, Грибничок, как еще тобой всерьез не занялись после твоих опусов. Идейки-то твои для некоторых из сильных мира сего весьма крамольными могут показаться.