Леонид Нетребо: Кокон для Стены Плача

— А! — Максимка понял. — А Санкт-Петербург красивый город, как Каир?

— Это культурная столица! — Марина выдала штамп, возможно, в пику моей философии.

— Столица? — недоверчиво переспросил Максимка. — Москва… тоже?

— У нас две столицы, — разъяснила Марина, — одна нормальная, другая культурная. Два Каира!

— А, хорошо! — Максимка удовлетворенно закивал. — Я туда поеду. У меня там друг, Шер его… спас, да, правильно, чуть не умер. У меня будет… месяц, и я туда поеду. Месяц будет такой…

— Какой? — Марине стало интересно. — Январь, чтобы снег был? Сейчас декабрь, тоже снег. Не замерзнешь? Шапку тебе твой друг приготовил?

Максимка замотал головой.

— Нет, месяц такой… — он закатил глаза, подыскивая слова, как объяснить. — Вот, м-м-м… Такие, знаешь, ж-ж-ж!

Он приподнял ладошки к плечам, быстро помахал ими, изображая, видимо, крылья. Потом, прямо перед лицом, сделал пальцы щепотью, — я подумал, что он сейчас перекрестится, и мне стало почему-то не по себе, так это не вязалось с типично арабским и, в моем понимании, нехристианским обликом Максимки. Но арапчонок бережно поднес щепоть к губам, прикрыл глаза, почмокал, состроил рожицу, показывая, что ему приятно, поцеловал красные подушечки перстов.

— Сладко? — подсказала Марина.

— Сладко, да!

— Пчелы? Мёд?

Весело закивал черненький мим.

— Медовый месяц?

Максимка от радости, что его поняли, чуть ли не полез обниматься с понятливой дамой. Не будь меня, это вполне могло произойти, в чем я убедился позже, наблюдая, как Максимка агитирует на массаж одиноких, еще незагорелых русских туристок, только что прибывших на курорт, показывая прямо на лежаках, как с ними нежно будет обходиться Шер.

— Да-да, мудовый месяц!

— Медовый, — поправляет Марина.

— Да, мудовый месяц! — испорченным эхом вторит Макс.

— Так, — останавливает Марина, — не хватало, чтобы ты вот так обмишурился перед петербуржцами. Давай-ка по слогам: ме!

— Ме! — согласен ученик, кивнул черной замшевой головкой.

— До! — логопед серьезен, даже брови свела, чувствует ответственность перед соотечественниками в культурной столице нашей родины.

— До!..

— Вый!

С третьего раза получилось. Молодец, Марина. «Вый!» — повела лебединой выей.

— Теперь можешь ехать!

Но Максимка делает испуганные глаза:

— Только… Я боюсь. Ских… Сникх…

— Скинхедов? — Марина машет на ученика руками: — Ну, ты, оказывается, бояка! Вот даже чему тебя научили. Не бойся! Волков бояться, в лес не ходить. Ты лучше скажи, а невеста у тебя красивая? Когда свадьба? У вас калым платят за невесту?

Максимка не понял.

— Ну, ты невесту покупаешь? — по-другому подошла Марина.

— А, махр! Да, махр, да.

Марина вошла в кураж:

— Баранами или деньгами?

Максимка поддержал ее тон:

— Деньги можно. Но я даю верблюды.

— Сколько?

— Три десять. — Он тоже раззадорился: — А если три десять нет, не заработаю, то еду в Россию, там бесплатно. У тебя дочь есть? Красивая, как ты. Есть?

Марина не знала, шутить ли ей дальше.

— Ух ты какой практичный! Что бесплатно, то… — она осеклась, замерла, но быстро взяла себя в руки. — Тридцать, о! А за такую, как я, сколько бы дали? — она покосилась на меня и, с запозданием, но решительно приняла агрессивно-показную стойку, руки в бока, гордую голову назад.

Максимка, отпрянув, критически глянул на товар.

— Ты старая. А красивая. Два десять. Если к Шеру пойдешь, то четыре десять. — Он ощерился. — После Шера. Если весь курс, то награда — маска Клеопатры. Всем нравится, второй раз женщины приезжают, говорят, где Шер?

— Ладно, ладно, пиарщик! — остановила Марина, обиженно надув губы. — Врешь ты всё про своих верблюдов, и никакая я не старая, обидел, ай! У нас тоже, — она зыркнула на меня, — медовый месяц, где-то так.

Максимка недоверчиво улыбнулся.

— Красивая, — успокоил он «медовомесячную». — Приходи к Шеру, еще лучше будешь красивая! — не унимался Максимка, поглядывая в сторону, где расположились две молоденькие курортницы, потенциальные клиентки.

— Понятно? — Марина обратилась ко мне. — Сорок баранов это кое-что, а ты меня не ценишь!

— Верблюдов, — поправил я, понимая, что Марине хотелось бы, чтобы я опроверг ее вывод. Но я только уточнил «валюту», повысив ее твердость. Скажи и за это спасибо, Клеопатра.

Вечером Максимка опять остановился возле нас.

— Шоколад есть? — спросил он робко, куда подевалась его дневная расхлябанность.

— Есть, — ответила Марина, — угостить?